– Да у меня вообще друзья – только в Африке! – ляпнул Леха и сам испугался того, как это прозвучало. То ли диагноз, то ли приговор.
– Бедненький! – ненатурально посочувствовал Негр Вася.
– Так получилось, – Леха скромно потупился.
– М-да… Ну и что мне теперь делать со всем этим?! – Негр Вася театральным жестом обозначил проблему. Судя по замаху, Васе предстояло осчастливить своим вниманием как минимум половину континента.
Леха покачал головой. Она туго соображала потому что натурально пухла, столько всего стрялось.
Ни свет ни заря примчался Майк, в черном берете с золотой каймой, рухнул на колени, пытался бить поклоны, и вывалил новости: доктор Лузер захватил аэропорт, а на парковке у рынка стихийное народное гулянье, туда приехал легендарный Черный Джонни Уокер.
Леха не упал с кровати только потому что лежал на ней, но был близок к этому.
Расшифровка новостей выглядела так. Вчера, едва стемнело, по аэропорту побежали санитары с искаженными лицами и инъекторами в руках. Кричали: «Внимание, инфекция!», ловили без разбору всех, кто подвернется, и ставили уколы. Это должно было вызвать общую панику и вызвало-таки, а санитары тем временем, действуя поразительно слаженно и быстро, прокололи и нигерийскую военщину, и штаб Дебанги, и остатки боевой группы Морган. Кто пытался отказаться, тому крутили руки паладины, но таких героев нашлось мало, ведь люди себе не враги, они понимают: если мальтийцы говорят «инфекция», соглашайся, здоровее будешь. Пациентов разоружили как миленьких и разложили тепленькими по палатам. Никто уже не хотел сопротивляться и даже задавать вопросы, больным стало хорошо и спокойно. Потом мальтийцы прочесали территорию. Наблюдатель «Топоров», у которого была лежка на крыше терминала, спасся только благодаря маскировочному цвету кожи и знанию местности, в смысле, дырок в заборе. А доктор Лузер объявил в аэропорту карантин и катит бочку на АТР. Комиссар Дебанги ничуть не возражает, он лежит в кроватке и улыбается. У него все хорошо.
Что же до Черного Джонни Уокера, тот внезапно прибыл с запада, на нескольких трейлерах и со свитой из белых джипов с дипломатическими номерами. Остановился на парковке у рынка и сейчас там пляшет с толпой ритуальный танец для улучшения погоды… Нет, Йоба не стреляет. Да никто и не подумал, что она может выстрелить. Зачем? Там же наш народ. Это ее народ, ее город. А Джонни хороший. Мало ли, что он с пушками. Йоба зрит в корень и видит: пушки символизируют восставшее мужское достоинство. Йоба, знаешь ли, босс, понимает в таких вещах получше нашего!
Джонни и правда оказался хороший, только Леха никак не мог, да и не хотел привыкнуть к тому, что его любимая боевая машина сменила пол и обзавелась парой фаллосов.
Говоря, по чести, привыкать и не собирался…
– Давайте сводить задачи и ресурсы, – предложил Леха. – Что можно сделать из подручных материалов, и чего этим добиться? Такой подход здесь в тренде – и неплохо работает. Техники покрошили – на миллиард. Да и людей поубивали больше, чем хотелось бы. И все подручными средствами!
– Надрать бы уши кое-кому, – сказал Негр Вася ласково. – Но я слишком рад тебя видеть для воспитательных мер. Никуда не уходи, я сейчас. Остановлю этот дурдом и вытащу Олега…
Леха покорно кивнул.
Кругом было дымно и шумно, народ пел и плясал, временами кто-то принимался от избытка чувств стрелять в воздух. От запаха жареной тухлятины слезились глаза. Рынок у поворота на Эйрпорт Роуд сегодня превзошел себя. Если не преддверие ада, то где-то по пути туда.
Но зато Леха стоял у знакомого белого джипа. Сегодня на нем были дипномера и посольский флажок Народной Республики Лимпопо, однако Леха ничуть не удивился бы, узнав, что в багажнике валяется цепная пила. Вокруг рассыпалась охрана – не обычные Васины «тонтон-макуты», а одинаковые по росту и комплекции молодые африканцы подозрительно интеллигентного вида, в хаки с эмблемой какого-то ЧОПа. Непонятно, чем они настораживали больше, напускной скромностью или умными глазами.
А неподалеку, окруженная грандиозной радостной толпой, где смешались в кучу торговцы, покупатели, таксисты, муниципальная полиция и черная милиция, – приплясывала на месте единственная и неповторимая боевая шагающая машина БШМ-К «Избушка».
Она тоже изменилась. Она стала черной. Даже нет, подымай выше, ЧЕРНОЙ. Снизу доверху выкрашенная в радикально аспидный цвет, «Избушка» сохранила приметный смайл на переднем «блине» радара, только смайл теперь был красный, а вместо глаз – фонарики.
Когда машина задрала хвостовую антенну, вызвав у народа очередной всплеск эмоций, Леха перестал дышать. Как нарочно, на вопрос, что он знает о ситуации в Абудже, Вася небрежно бросил: «Сколько нужно для работы. И несколько больше!»
Антенна была густо разрисована пиктограммами.
Пляшущие человечки.
– Какие у тебя влиятельные друзья, – сказал Смит. – Владение таким раритетом, да что там, артефактом… Предполагает определенный уровень могущества.
Лехе не хотелось оборачиваться, он не мог налюбоваться «Избушкой», даже такой, почти незнакомой, принадлежащей уже не ему, и не народу Лимпопо, а наверное Черному Континенту.
И все-таки оглянулся, чтобы удостовериться: послышалось нечто особенное в голосе «оружейника» или нет.
Смит смотрел на него, как на равного. С живым человеческим интересом.
Впервые.
– Это Черный Джонни Уокер, воплощенный дух Африки, или типа того, – сказал Леха. – Они его третий год раскручивают. Говорят, уже имеют неплохой профит с продажи статуэток в Европе и Америке.
– Ну, для меня это Izbushka. И для тебя, по моему скромному мнению, тоже.
Леха тихонько зарычал и развернулся к Смиту лицом.
– Задолбал ты, подполковник, – процедил он. – Я тебе от всей души симпатизирую, даже горжусь, что работаем вместе, но ты задолбал. Я больной и усталый от твоих намеков, от этой таинственности и игры в конспирацию. Что тебе мешает заявить прямо: «Чувак, знаю, ты на „Избушке“ гулял по Африке!» Ну вот что, блин?! Ты такой весь по уши легендированнный и поэтому слова не можешь сказать в простоте? Джон Смит, my ass!
Леха сам не знал, почему вдруг сорвался. Но чего он не ждал в ответ, так это мягкой понимающей улыбки.
– Начнем с того, что я ничего о тебе не знаю. Это была чистая дедукция. А имя мое – настоящее. Глупый стереотип: раз шотландец, непременно Сэнди Маккарти. Приставка «мак» означает просто «сын», то есть, все Маки тривиальные Джонсоны или Андерсоны. А нетривиальный шотландец либо Джон Смит, – «оружейник» легонько поклонился, – либо уже какой-нибудь, я не знаю… Грайогейр Драммонд!
– Нет, тогда я голосую за Смита! Извини, что-то понесло меня. Эмоции скачут… Прости, я не должен был так себя вести.
– У тебя был трудный день, – миролюбиво сказал Смит. – И будет еще труднее.
– Если что, моя фамилия тоже настоящая, – сообщил над самым ухом Пасечник.
