– Он же сам нас сюда пустил… Ну да. Ясно. Мы удачно подвернулись ему под руку, чтобы устроить шпионскую паранойю и закрутить гайки.
– Интересная версия, – доктор едва заметно улыбнулся.
– Проклятье. А если я вас попрошу об услуге? Пять минут и никакого риска. Вы зайдете на один ничем не примечательный сайт и оставите там комментарий самого невинного свойства. Погодите, доктор… – Леха жестом остановил Корсварена, открывшего было рот. – У нас беда. Семеро научных сотрудников Института в плену у «Черных Топоров». Нужно их вытащить, и очень быстро.
Доктор заметно переменился в лице, и Леха не понял, как это выражение трактовать. В целом он сказал бы, что Корсварен сильно напрягся.
– Но тем более вам надо к Дебанги…
– Понимаете, я ему не верю. Ни одному его слову.
– Это нормально, – сказал доктор, чем окончательно и бесповоротно расположил Леху к себе. – Он функционер ООН, чего вы от него хотите…
– Я? Хочу, чтобы за ним тянулся хвост покороче. – Леха секунду помедлил и пошел ва-банк. – Понимаете, есть основания подозревать, что господин Дебанги в прошлой жизни был оружейным бароном, известным на всю Африку. В этом качестве он трагически погиб, лет десять назад, а теперь возродился в личине комиссара АТР. Нетривиально, да?
– Такое случается, – доктор обеими руками потер глаза. – В последнее время все чаще. ООН сильно изменилась, и ей нужны разные люди для разных задач.
– Ну да, согласен, у Дебанги могут быть самые невообразимые связи на континенте. Но еще и самые невероятные личные интересы. И я не представляю, где кончаются задачи Агентства и начинаются его собственные. Может, я перестраховщик. Но я не дам ему в руки ни единого козыря. А семеро наших в плену у Бабы – даже не козырь, а джокер. Мне не хватит интеллекта представить, как его разыграет комиссар. Я точно знаю одно: Институт в системе координат Дебанги котируется очень низко. Комиссару незачем помогать Институту, а вот устроить многоходовую провокацию, смысла которой мы не поймем, зато окажемся в дерьме по уши – это ему раз плюнуть… В общем, не стоит вовлекать такого сложного человека в наши простые дела. У нас задача предельно ясная: освободить семерых пленников.
– Вы всегда так откровенны с малознакомыми людьми?
– С хорошими людьми, – поправил Леха.
Доктор вздохнул. Потом зевнул.
– Мы – гуманитарная миссия, – сказал он. – Нет у меня полномочий вмешиваться в политику. Тем более, в геополитику. Как частное лицо я наверное сочувствую Институту Шрёдингера. Но как главный врач госпиталя…
– Я же вас не прошу устраивать спасательную операцию! – перебил Леха.
Поймал короткий острый взгляд Корсварена и чуть не хлопнул себя по лбу. Чего-чего, а небольшой спасательный рейд со скромным фейерверком доктор учинил бы с превеликим удовольствием. Это было написано у него на лице крупными четкими буквами.
– Надо только подать сигнал нашим. А если у Дебанги хватит наглости спросить: чего это вы, доктор, мудрили, лазая среди ночи по каким-то невнятным сайтам – вы спокойно и честно ответите: посылал шифровку. И тут его наглость кончится.
Доктор поджал губы.
– Послушайте! – взмолился Леха. – Я же не соврал насчет мифологии йоруба! Пленных было двадцать восемь, осталось семеро! Каждое полнолуние одного из них приносят в жертву Йобе. Еще двое суток – и погибнет следующий! Если мы не отправим шифровку в Институт, это будет на нашей совести. Теперь уже на нашей с вами, потому что вы – в курсе дела. Я хотел через Лоренцо – знаете Лоренцо? – так он удрал из города. Крысы бегут с корабля… Извините, ради бога извините, что втянул вас в это. Но у меня нет выбора.
– И как поступит Институт? – пробормотал доктор, глядя под ноги.
– Не знаю, – честно ответил Леха. – Но мы должны послать сигнал. Тогда у нас будет хотя бы моральное право умыть руки.
– А вы уверены… В смысле – насколько точны ваши данные?
– Я видел пленных своими глазами. Персональная ремонтная бригада Великой Матери. Тяжелое зрелище. Может, я зря это говорю, но они под наркотиками и вряд ли понимают вообще, что с ними творится. Полностью самодостаточные зомби. Но даже если там у всех личность разрушена необратимо – это не снимает с нас ответственности. В полнолуние убьют не жертвенную скотину, а конкретного человека. У него есть имя и номер страховки, он гражданин какой-то страны…
– Вот это меня и беспокоит!
– Доктор, ну вы же не политик! Или я неправ? Вы в данном случае просто скорая помощь.
– Ах, если бы.
Доктор огляделся. Рядом с диваном стояла каталка с бытовой химией и прочими клининговыми прибамбасами. Корсварен взял рулон бумажных полотенец, задумчиво покрутил в руках и протянул Лехе. Достал из кармана халата маркер.
– Был бы я скорой помощью…
Он посмотрел на Леху так красноречиво, что у того отпали последние сомнения насчет спасательных операций. Над доктором висел дамоклов меч политической ответственности, а то бы он тут развел такую неотложную хирургию, что только клочья полетели. Неизвестно, делают ли в КГБ ампутацию страха, а Корсварен производил впечатление человека, у которого вырезана типичная для среднего европейца опаска сказать лишнее слово и кого-нибудь задеть локтем. Он, конечно, старается хорошо себя вести, но случись что, не побоится быть мужчиной. Рыцарь, елки-палки.
Леха благодарно кивнул, взял импровизированные письменные принадлежности и кивнул снова, когда ему указали на диван. Сверяясь с кодовой книгой в планшете, быстро набросал донесение. Корсварен надел ботинки и теперь расхаживал туда-сюда, заложив руки за спину.
– Дичь какая-то! – вырвалось у доктора вдруг.
– Простите?..
– Никогда я к этому не привыкну. Видите ли, дорогой мой, я Африку неплохо знаю, и она в целом на редкость позитивное место. Спокойное и безопасное. У нее просто репутация никуда не годится. А люди тут хорошие. Но если случается катаклизм… Сразу все летит в тартарары и начинается безобразие. Культурный университетский город, столица, и нате вам – человеческие жертвы!.. В этом вы тоже уверены? Точно?
– Мне исполнитель лично жаловался, как ему надоело их убивать, – пробормотал Леха, вычитывая донесение.
– Уму непостижимо!
– Здесь была очень нездоровая обстановка, – Леха, не поднимая глаз, водил пальцем по тексту. Вроде бы все нормально. Подмывало добавить пару слов про «батарейку», но сообщение станет неуклюжим, да и боязно класть такое в интернет даже в самом зашифрованном виде.
– Люди варились в собственном соку, пытались как-то осмыслить происходящее – и скатились в мистицизм, – сказал он. – Спасибо, не в каннибализм. Приплюсуйте наркотики, без них не обошлось…
– Понимаю, но есть же предел человеческой дикости… Хочется пойти к Бабе, взять его за шиворот – добрый католик, защитник веры, спаситель храма! – тряхнуть хорошенько и спросить: дедуля, ты не охренел?!
