– Не успеешь. Скоро все кончится.
– Вик, я тебя очень прошу.
– Да пожалуйста.
Она повернулась и вышла так резко, что Леха не сразу поверил в это. Только что уговаривал – и вдруг уговорил. Или ей стало все равно. Или было все равно с самого начала, просто хотелось поболтать. Да кто ее знает.
Леха быстро огляделся – не забыл ли чего, – и, спотыкаясь, поспешил следом. Он еще недостаточно твердо стоял на ногах. Переоценил себя и недооценил местную выпивку.
На улице оказалось довольно светло: луна пробивалась сквозь пыльное небо. И довольно людно: вокруг «Мерседеса» стояли, лениво жуя, вооруженные парни в беретах; рядом приткнулись два пикапа с пулеметами в кузовах и большой черный джип. То ли парадный эскорт Великой Матери, то ли ее личный конвой; сторожа на калитке золотой клетки.
Вик что-то сказала охране, та засуетилась, разбежалась по машинам, один пикап сразу выкатился за ограду, другой врубил на крыше «люстру», залив двор молочно-белым сиянием. Леха подозревал, что сейчас его прокатят с ветерком, но, увидев, как за руль «Мерседеса» садится Вик, невольно ойкнул. А потом усмехнулся. Поздно волноваться, когда угодил в дурдом.
Саму поездку он почти не запомнил; осталось только ощущение полета в бездну верхом на шаровой молнии. Кортеж врубил прожекторы и помчался внутри огромного полыхающего кокона, ядром которого был «Мерседес», залитый светом «люстры» с пикапа сопровождения. Как объяснила Вик: «Чтобы местные придурки видели, кто едет, и не делали глупостей».
– Тебе-то хоть что-нибудь видно?
Машина, оберегая глаза водителя, поляризовала стекла, включая лобовое, и пейзаж снаружи едва угадывался.
– А я – по приборам!
– Я бы поставил на автоплот, – буркнул Леха.
– Тебе никогда не говорили, что ты невыносимо скучный тип?
Леха нервно зевнул.
– Нет, кто-то говорил, что я должен передать сообщение Элис.
– Ах, она у нас – Элис… Уси-пуси…
– Да не нравится она мне! – воскликнул Леха. – А ей вообще Пасечник нравится! Ой!
«Мерседес» заложил дугу, Леху размазало по двери, в окне мелькнул пикап и остался позади. Обиженно вякнул клаксоном вслед.
– Трудно им со мной, – сказала Вик. – На прямой еще туда-сюда, а в поворотах совсем не могут. Иногда даже кувыркаются… А что за фигня – пас… пасе… Что за фигня, короче? Ну, которая нравится твоей уси-пуси-Элис?
– Это фамилия, – сказал Леха. – Начальника моей группы так зовут, Марвин Пасечник.
– Понятно. Любовный треугольник. Она нравится тебе, он нравится ей…
– Да нет же!!! – рявкнул Леха в полный голос.
– Ты чего так разволновался? – спросила Вик небрежно. – Все в порядке. Видишь – едем. Захотел ехать – и поехали… Исполняем любой твой каприз. Если захочешь пить или есть… Кстати, ты поел?! Ага, молодец. А я тебе нравлюсь?
Лехе понадобилась секунда-другая, чтобы врубиться в перемену темы. Никак он не мог привыкнуть к смысловым прыжкам и непоследовательности Вик. Справедливости ради, в этом крылось свое очарование. Интересно, при жизни Виктория Ройс изъяснялась так же?
«Хочешь есть? Хочешь пить? Хочешь секс? Я – твоя техподдержка!» – вспомнил он, и сразу защемило сердце, так, что едва не схватился за грудь.
При жизни Виктория Ройс была наверное чертовски привлекательна.
И типаж у нее перекликается с Рамоной…
– Ты же не хочешь нравиться, – сказал он.
– А могла бы? Тебе?
– Если бы включила автопилот.
Она не глядя врезала ему наотмашь тыльной стороной ладони. Это наверное должно было означать пощечину, но Вик попала Лехе в скулу, ушибла руку и взвизгнула.
Повезло, что она не носит колец, – подумал Леха.
В машине повисло тягостное молчание. «Мерседес» немного сбавил, пикапы снова заняли положенные места, и почти сразу кортеж начал тормозить. Приехали.
Впереди поперек дороги стоял знакомый бэтээр нигерийской армии, за ним угадывался забор и вдалеке – строения аэропорта. Рядом застыл, как изваяние, бронированный мальтиец с пулеметом наперевес. Военных Леха не разглядел. Трудно заметить черных парней ночью, если они того не хотят. Расползлись небось по канавам, а транспортер взяли на дистанционное управление.
Сам Леха точно сделал бы так. Невелика премудрость – догадаться, что в Абудже чем ты дальше от боевой техники, тем целее будешь.
«Мерседес» замер. Вик сидела за рулем, постукивая по нему пальцами и глядя прямо перед собой.
– Прости меня пожалуйста, – сказал Леха. – Невовремя я пошутил. Не въехал в контекст.
– Перестань. Я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь.
Она рассмеялась и слегка ожила.
– Вернул! Вернул мне реплику, поганец. Ладно, будем считать, что квиты. Ну, пока. Увидимся. Поеду спать.
– Так что передать… для миз Морган?
Вик сразу погрустнела.
– Не знаю, честно, зачем я это делаю… Предположим, у меня нехорошее предчувствие… Скажи, если ее подобьют в зоне и она катапультируется, пусть не думает залечь на месте или бежать назад. Только вперед. Чем глубже, тем безопаснее. Спрячется, переждет бой и потом спокойно выйдет. На восток, к горе.
– Погоди, разве зона не убивает пилотов? Вас же в этом обвиняли…
– Винер первый начал! – крикнула она, срывая голос. У Лехи зазвенело в ушах. – Все из-за него! Мы только отвечали! Мы были вынуждены!
– Тихо, прошу тебя, не надо… Я просто хотел уточнить…
Вик отвернулась, тяжело дыша.
– Ну, уточняй, – процедила она. – Докладываю: зона не убивает белых девушек. Только белых девушек. Ясно? Теперь уходи.
Леха, полностью ошарашенный, потянулся назад за рюкзаком.
– Кажется, я узнал главную тайну Абуджи… Никогда бы не подумал, что она – такая.
– Она умрет вместе с тобой, – сказала Вик сквозь зубы, по-прежнему глядя в сторону.
– Опять я глупо пошутил. Не буду извиняться, ты этого не любишь. До свидания. И спасибо.
Ему не ответили. От «Мерседеса» Леха еле отпрыгнул: тот рванул на разворот, не дождавшись, пока захлопнется дверь.
Кортеж исчез, унося с собой ослепительное зарево, и сразу показалось темно, хоть глаз выколи, несмотря на луну. Леха едва не врезался в мальтийского истукана с пулеметом. Ощупал себя в поисках значка, вспомнил, что тот приколот к жилету, взялся за рюкзак.
– Вы идентифицированы, господин Филимонов, – прогудел истукан. – Добро пожаловать.
– Ох, спасибо… Мне бы… Хм… Думаю, в приемный покой.
– Пройдите на территорию, вас проводят.
