– Зооцид и экоцид, – ввернул Леха.
– У вас в отделе так говорят? – оживился Пасечник. – Остроумно.
– Не только в отделе, а во всей штаб-квартире, мне кажется. А как еще обозвать карательные рейды по борьбе с партизанами? Геноцид, он и в Африке геноцид, просто слово поменяли, но смысл ясен…
– Наверное кто-то из стариков придумал, – заметил Смит привычно сварливым тоном. – Ваше поколение слишком запуганное.
– Остроумно, – повторил Пасечник. – А нам нельзя… Нет-нет, коллеги, у нас даже в частных разговорах такие намеки не приветствуются! И вы их при мне, пожалуйста, не употребляйте…
– Интересно, чем пугает слово «экоцид» жителей солнечной Калифорнии… – задумался Смит. – Тем, что их скоро заедят вши, которых они культивируют на своих бездомных?
– Эти вши – секретное оружие американской военщины, – парировал Пасечник. – Мы собираемся ими бомбить Лондон. Как раз его пакистанцы до того засрали, что насекомым будет тепло и уютно!
– И что же с «Ландскнехтами»? – быстро вмешался Леха, проклиная себя за неуместный юмор. – О биологическом оружии давайте как-нибудь потом, ладно?
Пасечник криво усмехнулся, бросил на Смита испепеляющий взгляд, но решил не развивать тему боевого педикулеза.
– Короче, у исламистов на севере Нигерии была такая же отсталая ПВО, как на Ближнем Востоке. «Ландскнехты» действовали по привычной схеме. Запускали стаи дронов – и заклевывали с воздуха все, что ездило. О сколько-нибудь серьезной ПТО
[2] никто и не думал. Но потом случился известный вам конфликт интересов, и «Ландскнехты» слишком поздно догадались, что заперты в Абудже навечно, и сейчас геноцидить начнут их самих… ну вот, черт побери, вы этого слова не слышали!.. Я уверен, в сопредельных государствах можно купить много интересного за наличные. Но у наших горе-дизайнеров уже была такая здоровая «черная метка» прямо на лбу, что даже самый алчный африканский царек побоялся бы продать им ржавый лом. Конечно они запаниковали и попробовали сымпровизировать тяжелую ПТ-САУ
[3] из того, что имелось под рукой. И нашли… то, что нашлось. Нечто совершенно дикое…
– И суеверное, – подсказал Смит.
– Почему? – не понял Пасечник.
Смит покосился на Леху. Тот сделал вид, что не заметил.
– К слову пришлось, – объяснил Смит. – Не обращай внимания. Это ты сейчас пересказываешь нам конфиденциальные выкладки киприотов?
– Вовсе нет. Можешь не верить, но я размышляю вслух, отталкиваясь от твоей умной теории про большую пушку. Логика, мистер Холмс! Получается, «Кибернетика» выбивала в спецкомиссии Совбеза ООН санкцию на тяжелые танки вовсе не для того, чтобы с гарантией раздавить «Ландскнехтов». Просто в оборону встал Хранитель – и сильно напугал их.
– Что и требовалось доказать, – Смит довольно кивнул. – И правильно им не дали танков.
Теперь застонал Пасечник.
Леха неосторожно поправил бейсболку, и глаза тут же защипало. Пасечник сунул ему салфетку. Леха нечленораздельно промычал слова благодарности.
Они почти дошли. Обезглавленного монстра уже было хорошо видно, и смотрелся тот не страшно, а трагически. Безнадежно и заброшенно.
Машина, не достигшая цели. Расходный материал войны. Ехала… и не доехала.
А ведь в Разрушителе мог быть экипаж.
Тоже расходный материал. Тоже ехал и не доехал.
Как бы отвлечься от этих невеселых мыслей, а?
– Слушайте, коллеги объясните одну вещь, – попросил он. – Она мне покоя не дает с того момента, когда я понял, какое для нас откровение Йоба, а теперь и Разрушитель. Допустим, Йоба ползает по варзоне сквозь первые этажи, и его никакой спутник не заметит даже если очень захочет. А Разрушитель весь в пыли и слился с ландшафтом так, что нарочно не замаскируешь…
– Это же очевидно, – перебил Смит. – Без свежей аэрофотосъемки мы как слепые котята. А кто сюда пошлет высотный беспилотник? Даже если уговорить какую-нибудь армию на такую авантюру, теоретический потолок ПВО в восемь километров слабо вдохновляет страховые компании…
– Так я о чем – это все понятно! Это технические аспекты, очень неожиданные, но объяснимые… Но почему мы встаем в тупик, вспоминая о самом конфликте? Мы же люди Института! Трое экспертов сколько ни говорят о бойне в Нигерии, только строят версии! Почему «Ландскнехты» ушли в глухую оборону? Чего или кого они ждали? Как умудрился сгинуть бесследно весь их вспомогательный персонал? За каким дьяволом разборки продолжились в Европе? Ничего не знаем! Сами подумайте, ведь конфликт – уникальный. И его последствия… – Леха замялся.
На Кипре о последствиях шептались вовсю: в апреле Никосия принимает большой саммит, готовится новая корректировка полномочий ООН – понятно, в какую сторону, – и, по слухам, решение вопроса ЧВК. Тоже понятно, какое решение. Окончательное. Может, еще и «Битву Негодяев» достанут из архивов, чтобы публика осознала, от какой чумы спасает планету Организация Объединенных Наций, и немедленно возлюбила Организацию за это.
Но кто знает, что говорят о нашем общем будущем в Санта-Монике, где под запретом даже такие нужные для работы слова как «зооцид» и «экоцид».
– Не томи уже, – сказал Пасечник. – Не бойся, не съедим. Верно, мистер Холмс?.. Да, еще не было такого, чтобы две крупных ЧВК при поддержке кучи мелких бились до полного взаимного уничтожения. Вместо того, чтобы слегка попугать друг друга и разойтись, как это принято у порядочных людей… И последствия возможны… Масштабные.
– Вплоть до полной смены глобальной военной доктрины, – добавил Смит. – И нас выгонят с работы. Ну и?..
– Информация о том, что стряслось в Абудже на самом деле, и какова истинная причина всего этого, должна быть давно обработана в Институте, – твердо сказал Леха. – Почему Институт не поделился с нами? Потому что конфликт – особенный? Или инфа спускается только до некоего предела, а дальше вниз – запрещено?
Тут Леха со Смитом заинтересованно уставились на Пасечника. Это вышло само собой и потому чертовски убедительно.
– Ну-у, коллеги, – протянул тот. – Хватит паясничать. Не в том я чине.
– А в каком? – немедленно поинтересовался Смит.
– Такой же дурак как и вы, сэр!
– Правда о столкновении в Абудже есть, ее не может не быть! – гнул свое Леха. – Сейчас камера стоит на любой машине, на каждом задрипанном пулемете. Куда все подевалось? Думаете, все записи стерты или безнадежно скомпрометированы? Думаете, не выжил ни один боец, так или иначе связанный с Институтом? Неужели уцелевшие свидетели так хорошо легли на дно, что их не достать? Неужели старый негритос, смотритель исторического отеля без водопровода и унитаза на вершине горы Асо, не снимал эту бойню на смартфон просто от безделья?
