Кириллов: У меня неплохой набор книг, все, что я прочел – или не прочел – за год в Х. Если нужно, одолжу. Но увы, там и романы есть… (смотрит на Ода.)
Од: У меня сотни снимков, надо их почистить, разложить, потом инсталляцию готовить, мне до Варшавы Интернет не понадобится.
Кириллов: А как же твиты Трампа читать?
Чжэн (фыркает): Мне их Стивен пересказывает.
Дараз: Стивен?
Чжэн: Мой босс, а вот он и идет.
Подходит британец, он улыбается неожиданно дружелюбно, немного по-детски. Цвет лица его все-таки несколько радикальнее, чем у Улофа.
Стив: А вы, ребята, уже все тут подружились! Меня зовут Стив.
Остальные по очереди называют себя. Следует церемония знакомства.
Стив: Ну что, окружили нас Китайской стеной! Не работает? Знаю, что не работает. Я поговорил – с помощью прекрасной Чжэн, конечно, – с проводником. Авария на всем поезде. Исправят только на ближайшей станции, то есть через полтора дня. Места вокруг безлюдные, потому даже телефон отключился.
Кириллов: Я вот тут только что всем предлагал брать у меня книги. В моем чемодане небольшая библиотека по истории, искусству и чуть-чуть беллетристики.
Стив: Отлично. У меня тоже кое-что есть с собой, так что добро пожаловать. Есть даже рукопись моей новой книги, но этого я вам не дам. (Смеется). Что же, придется меньше читать всякой ерунды на сайтах и больше пить и разговаривать. Не так плохо. (Надевает другие очки и принимается разглядывать бутылки на полках буфета.) Ничего, выживем.
Донгмей: Это как сказать.
Улоф: У нас, дорогая, есть чем заняться.
Донгмей: У тебя точно есть чем заняться.
Чжэн: Поезд через континенты, нет связи, я недавно об этом видела кино.
Дараз: Да, с убийством. Но там был снег, и пассажирам было холодно.
Од: Как наполовину норвежец, говорю: все еще впереди. В смысле снега и мороза.
Китаец, осилив пельмени, суп, тарелку тушеного мяса с овощами, рис, десерт, встает из-за стола. На скатерти – пятна, тщательно обглоданные кости, кусочки бордового сычуаньского чили, извлеченные из овощей и похлебки. Скомканные салфетки, палочки, как ракеты перед пуском, нацелились в сторону Улофа. Китаец уходит. В дверях вагона-ресторана он сталкивается с русским, который одет в тот же самый красно-белый спортивный костюм. Русский выглядит отдохнувшим, видимо, спал после завтрака. Не глядя по сторонам, он садится за стол, спиной к Кириллову, напротив места, где сидел китаец. Лишь после этого он обращает внимание на прискорбное состояние скатерти и на объедки. Кривится.
Русский: Блядь, ну и срач тут развели. Вейтер!
Появляется Сюин, садится за стол напротив Кириллова. Подходит официант.
Сюин: Джаоцзы, рис, бабушкино тофу, тыквенный конге.
11
Небольшой отчет о том, что происходило в вагоне-ресторане Поднебесного Экспресса вечером того же дня, за ужином, хотя вообще-то на европейский лад это обед. Неважно. Присутствовали все пассажиры, что позволило пополнить сведения о социальном, национальном и профессиональном статусе попутчиков, а также добавить некоторые черты к их психологической физиогномии. К примеру, свое инкогнито открыл русский пассажир. Собственно, он не открыл бы его в силу собственной лингвистической однобокости, не случись мелкого происшествия в начале ужина. Задремав за вторым томом «Опытов», я несколько задержался, потому торопился занять свое место за вторым столом слева, напротив Сюин, справа через проход от Улофа. Проходя мимо официанта (второго) в дверях вагона-ресторана, я споткнулся и буквально влетел внутрь, но удержался-таки на ногах; однако, увы, пришлось схватиться за плечо, на котором белая хохлома водила хоровод по алому полю. В сущности, ничего страшного, никто не пострадал и даже ничего не пролилось. Тем не менее кое-что на самом деле произошло. Потеряв равновесие, я машинально произнес две короткие фразы обычного в таких случаях содержания. Ругательство и извинение. Первое, естественно, было на русском, второе, столь же естественно, на английском. Привести первое не могу, так как не помню, что именно сказал, потому предлагаю читателю самому заполнить зияние в кавычках прямой речи. Вторая фраза была не фразой, а словом, которое я уже лет двадцать, а то и больше, произношу почти в любых непонятных ситуациях – «Sorry!» У моего русского попутчика был богатый выбор: отреагировать на первое восклицание, отреагировать на второе, отреагировать на оба, вообще не реагировать. Он предпочел первый вариант – по понятным причинам: кто из нас поступит иным образом, столкнувшись с феноменом, который когда-нибудь в будущем лингвисты, социальные и психолингвисты назовут «синдромом русской пианистки Кэт»? Впрочем, попутчик сначала не подал виду, пробормотав, мол, ничего-ничего, чем приятно меня порадовал, но через пару минут, когда я уже уселся за стол, обменялся приветствиями с Сюин, Даразом, Одом, Улофом, Донгмей и Стивом (Чжэн была поглощена разговором с официантом) и даже взял нож и вилку, чтобы приняться за закуску, я услышал за спиной довольно робкое: «Извините, вы ведь русский?» Да, он самый, хотя давно уже не. Непонятно, зачем добавлять вторую часть этой дежурной фразы, что за подлая боязнь, высокомерие, смердяковщина. Русский я, так как родной язык мой русский, и все тут. Итак, да, русский и к вашим услугам. Дело было пустячное – помочь разобраться в меню, точнее, в двух меню, а то за обедом принесли непонятно что и непонятно, как это есть. «Володя». – «Петр. Очень приятно. Вот смотрите, всегда есть два меню, китайское и европейское. В первом, понятное дело, китайская еда. Во втором – европейская. Если вы не любите китайскую, то вопрос решается просто – прямо сейчас и на ближайшие две недели». – «Вообще-то мне нравится китайская, у нас в Самаре иногда ходим с женой в китайский ресторан, утка, лапша, все такое». – «Боюсь, утку вам здесь не дадут, а лапшу, да, рано или поздно выставят. Тогда можно перемежать, скажем, дня три питаться привычной едой, а потом один день – местной. Кстати, интересно, когда мы пересечем границу Китая, второе меню станет соответствовать той стране, по которой наш поезд будет ехать? Или так как экспресс поднебесный, китайский, то одна из опций так и останется неизменной, до конечного пункта?» Вот примерное содержание нашего разговора, в ходе которого личность моего бывшего соотечественника была раскрыта и – к вящему его облегчению – установлен контакт. Помощь в выборе блюд была оказана, и даже достигнута договоренность, что и в будущем подобная пустяковая услуга также не обременит. А что, вполне милый парень. Нельзя судить по внешности, нельзя. Социальные стереотипы питают мизантропию.
Уже и суп съеден, а Чжэн все в чем-то наставляла официанта, а тот невозмутимо кивал головой, иногда вставляя короткие реплики. Пришлось поинтересоваться у Сюин, что происходит, не переведет ли она. «Ах, когда вас не было, случился ужас, Чжэн начала есть, а потом схватилась за горло и задыхалась. Страшно очень. Донгмей подбежала к ней, усадила, что-то такое делала, в общем, у Чжэн аллергия на определенные продукты, она заранее просила официанта приносить ей специальную еду, но повар то ли не послушался, то ли просто схитрил. И сейчас Чжэн угрожает, что напишет жалобу, и Стив напишет жалобу, и всех их уволят, официантов, поваров, менеджера». – «Но, Сюин, ведь нет Интернета!» – «Как раз об этом официант и говорит ей: не пишите жалобу, мы все исправим, забудем этот случай, за это мы будем бесплатно угощать вас напитками всю дорогу». – «Круто! Было за что пострадать». – «Нет, она говорит, что вообще не пьет, так что пусть угощают Стива». Я посмотрел на британца. Он сидел уже совершенно багровый от ярости, хотя и не понимал почти ничего из разговора. Когда Чжэн обернулась к нему и перевела щедрое предложение официанта, Стив взорвался и сказал, что не нищий и на это разлитое в бутылки дерьмо, которые они выставляют под видом настоящего бара, денег у него хватит. В этот момент швед не выдержал и нервно обернулся. Дараз молча поглощал пасту с десять раз размороженным лососем, а Од, пытаясь хоть как-то снизить напряженность, предложил Стиву разыграть право на бесплатную выпивку среди остальных пассажиров, если уж сам он не хочется ею воспользоваться. Трюк сработал. Все – почти все, кроме Донгмей, Володи, Сюин, – захохотали. Ах, нет, молчал еще китаец. Он сосредоточенно цеплял палочками кусочки сырого мяса и овощей и клал их в кипящий горшочек, который поставили перед ним на работающей миниатюрной газовой горелке. Пока новая партия варилась, он извлекал то, что было помещено до того, кусок за куском, медленно обмакивал в плошечку с соусом и отправлял в рот, после чего принимался с довольным видом жевать, причмокивая. Китаец молчал.
