А может быть, жалость возникала оттого, что он жену любил. Любил со всеми ее обидами и комплексами. Или нет, раз в одно мгновение перестал считать своей женой?
Почему он не начинал тот разговор, который когда-нибудь должен был состояться после того, как он увидел ее с незнакомым парнем?
Он тянул время и мучился, потому что начинать разговор было страшно. Он не решался, потому что надо было немедленно менять свою жизнь на какую-то другую, а она представлялась еще более мрачной, чем настоящая.
И кто-то решил все за него.
– Игнат… – Дана что-то говорила высокому парню. Федор стоял около жены.
Нина могла отдать флешку только Игнату, уверяла недавно Дана. Но она ему не отдавала.
Николай не верил во что-то, связанное с флешкой. Сначала поверил, а к сегодняшнему утру перестал. Нина была очень осторожной в своих поступках. Она бы с ним посоветовалась. Она же не знала, что мысленно он уже перестал считать ее своей женой и ждет конца.
Ее убил кто-то, кому она мешала. Жена любовника, например.
Он впервые мысленно произнес слово любовник, и от омерзения его передернуло – мысленно, мышцы не только лица, но и всего тела казались застывшими. Ему требовалось сделать усилие, чтобы просто посмотреть в сторону.
Мысль о том, кому могла мешать Нина, следовало обдумать.
Она сильно мешала Борису и Варе. Николай скосил глаза – Варя стояла рядом, плакала и вытирала платком слезы. Сноха Нининого отчима была последней, кто должен плакать по Нине.
Нинин отчим занимался мелким бизнесом. Когда-то ставил клиентам домашние кинотеатры, теперь переключился на что-то другое. Николай предполагал, что денег бизнес приносит с гулькин нос, но жену Виталий Владимирович обеспечивал. Машина у Вероники Анатольевны была неплохая, японская. И отдыхать они ездили по нескольку раз в году.
Еще Виталий Владимирович подкидывал деньги сыну. Борис работал где-то инженером и наверняка получал не самую плохую зарплату, но жена и трое детей способны свести на нет любую.
На прошлом дне рождения тещи Николай видел, как Боря взял у отца деньги.
Нина в тот вечер, как обычно, сидела надутая. Николай, как обычно, на нее злился.
Мужчины, Виталий Владимирович и Борис, вышли покурить. И Николай вышел, потому что смотреть на злое Нинино лицо было противно.
Это был период, когда он не курил. Он бросал раз сто. Иногда его хватало на несколько дней, иногда – недель. В этот раз, кажется, счет шел на дни.
На улице было холодно, ветер метнул в лицо мелкие дождевые капли. Мужчины не стали спускаться с крыльца.
– Это на школу, Боря, – Виталий Владимирович протянул сыну пачку купюр.
– Спасибо, пап. – Борис сунул деньги в карман.
Речь шла о музыкальной школе, в которой училась старшая Борина дочь. Плата за обучение была нехилой, сумма на всех производила впечатление.
Теща качнулась, муж ее поддержал.
Варя тронула Николая за рукав, показывая, что нужно подойти к гробу.
* * *
Худощавая женщина с короткой стрижкой подошла к гробу одной из последних. Почему-то незнакомка, казавшаяся скромной, притягивала внимание. Может быть, потому что короткие завитки делали ее беззащитной и нежной, а может быть, неброская блузка и узкие брюки удачно подчеркивали идеально стройную фигуру.
Женщина положила цветы и быстро пошла мимо толпившихся у автобусов людей, как будто ей хотелось проскользнуть незамеченной.
– Елена Михайловна! – не дала женщине уйти пожилая дама, державшаяся около противной Алефтины Ниловны, бывшей Нининой соседки. – Леночка!
Та остановилась, перекинулась с дамой несколькими словами.
– Кто это? – недовольно спросила подходившая к автобусу Вероника Анатольевна.
На нее Дане было больно смотреть. Разговаривала Нинина мама как обычно, смотрела тоже, а казалась мертвой.
– Не узнала, Ника? Лена, Сидоркиных дочка. Известный врач теперь, к ней и за деньги записаться непросто…
Вероника Анатольевна равнодушно отвернулась, муж взял ее за локоть, подвел к автобусу.
– К Нике даже не подошла! – зло осудила Алефтина.
– Но на похороны все-таки пришла, – заступилась за Лену остановившая ее дама. Ей было жарко. Достав веер, она помахала им перед носом. – Другие, как деньги появляются, на простых людей даже смотреть не хотят. А Лена хорошо держится, демократично. И работать продолжает. Могла бы где-нибудь на Мальдивах жить.
– Откуда у нее деньги? – недоверчиво поинтересовалась Алефтина.
– У нее муж банкир. Бетамбанк. Слышала про такой?
– А ты откуда про банкира знаешь?
– Знаю! – отрезала дама, еще раз взмахнула веером и сунула его в сумку. – Лена хорошая девочка. Я помню, как она маленькую Нину на качелях качала. А ей и самой тогда лет двенадцать было. Так и стоит эта картина перед глазами. Ника-то не очень ласковая была с дочерью.
Дама тяжело вздохнула и перекрестилась.
Лена садилась в черный джип. Мрачного вида мужик захлопнул за ней дверь, обошел машину, сел за руль.
– Знаешь, сколько стоит эта машина? – тихо спросил Федор.
– Сколько?
– Миллионов пять-шесть.
– Прилично.
Алефтина неодобрительно покосилась на шепчущихся Дану и Федора.
– Лена хорошая девочка, а вы о ней болтали черт знает что! – выговаривала Алефтине дама.
– Это она сейчас для тебя хорошая стала, когда у нее муж банкир. А раньше сама Ленкиных ухажеров перечисляла!
Подошел мужчина, стоявший на прощании рядом с Николаем, пригласил всех в автобус.
Алефтина полезла первой, дама с веером следом. В автобусе женщины сели рядом.
Дана с Федором – тоже. Людей на похоронах было немало, но места за ними остались пустыми.
* * *
Утром позвонила Ангелина.
– Хочешь, я тебя отвезу? – предложила помощница.
– Куда? – он прекрасно понял, что речь о похоронах.
– В морг.
– Хочу, – решил Игнат.
Ему опять казалось, что он один на свете. Пусть хоть Ангелина будет рядом.
Не помогло. Ему и на похоронах казалось, что он один среди теней, хотя подходили и одноклассницы, и коллеги. Одноклассницы смотрели на него с восхищением – знали, что он вступает в касту избранных. Кое-кто из коллег, как и одноклассницы, тоже ловили его взгляд. Старая доцентша, например.
Завкафедрой рассказал, какой чудесной девушкой была Нина. Безотказной и исполнительной. Ее все любили…
Чушь! Он один ее любил. Только не знал об этом.
Она была его тылом, а он об этом не догадывался.
