И конец наступил.
* * *
Сегодня на занятия не привели ни одного ребенка.
С первого июня центр закрывался на каникулы, и в последние рабочие дни родители старались не мучить детей дополнительными занятиями. В прошлом году было то же самое.
Дана поболтала немного с преподавателем лепки, умным интеллигентным старичком Александром Семеновичем и вернулась в музыкальный класс. То есть вернуться она не успела. Она отпирала дверь, когда жесткая сильная рука схватила ее за плечо и втолкнула внутрь.
В зале Сергей схватил ее другой рукой и больно потряс за плечи.
– Вы что?! – ахнула Дана. – С ума спятили?
На какой-то момент ей действительно показалось, что она имеет дело с сумасшедшим. Серые глаза смотрели на нее с такой злобой, с какой нормальные люди не смотрят.
– Доигрались? – Сергей еще тряхнул Дану напоследок, отпустил и отвернулся.
Она тоже отвернулась. Отошла на безопасное расстояние и села на ближайший стул. Стулья предназначались для родителей, желавших наблюдать за занятиями.
Он был прав. Нина осталась бы жива, если бы не она, Дана.
Сергей прошелся по залу, подошел к пианино, беззвучно провел пальцем по клавишам.
– Нина, это та, с которой мы ходили к гайд-парку? – Он повернулся к Дане, а смотрел мимо.
– Да, – кивнула она.
– Когда и как ее убили?
– Я почти ничего не знаю. – Она вдруг почувствовала себя школьницей перед учителем и встала. Стоять было еще глупее, и она отошла к окну. – В четверг около одиннадцати недалеко от Бульварного кольца. Выстрелили из пистолета.
Сергей опять провел пальцем по клавиатуре.
– У тебя есть какие-нибудь предположения?
– Нет, – хмуро сказала Дана. – Компромат Нина могла передать только Игнату Силантьеву, это наш одноклассник, он сейчас занялся политикой. Но она ему ничего не передавала. Компромат ему передала я.
– Идиотки! – прошипел Сергей.
Он был тысячу раз прав.
– Еще кому ты что-нибудь передавала?
– Больше никому, – тяжело вздохнула Дана.
Еще в курсе Федор и Коля, но это не считается.
Сергей как-то сразу, почти мгновенно переместился, оказался рядом с ней и снова ухватил ее за плечо. Правда, на этот раз несильно.
– Послушай… Если… немедленно мне звони, поняла?
Он заглянул Дане в глаза, а плечо отпустил. Глаза у него больше не были бешеными, они стали печальными.
– Да, – кивнула Дана и глупо добавила: – Спасибо.
Он, не прощаясь, пошел к двери, но она успела его остановить:
– Когда вы вернулись в Москву?
– Что? – обернулся он.
– Когда вы прилетели в Москву из Штатов?
Он постоял, с любопытством посмотрел на Дану и резко выдохнул:
– Не твое дело!
Дверь закрылась бесшумно. Дана думала, что он хлопнет ею с грохотом.
* * *
Файлы на флешке Николай просматривал снова и снова и все яснее понимал, что это ничего ему не даст. Интуиция подсказывала, что решение где-то в другом месте. Совсем рядом.
Позвонила мать, осторожно посоветовала:
– Коленька, тебе нужно ходить на работу. От того, что ты себя изводишь, никому лучше не станет.
Он не знал, что себя изводит.
– Надо ходить на работу, отвлекаться. Пережить горе тяжело, но его надо пережить.
– Похороны в среду, мам, – перебил он. – Будет известно насчет времени, позвоню.
Положить телефон он не успел, аппарат зазвонил снова. Номер высветился незнакомый.
– Это Борис, – представилась трубка.
В первый момент Николай не понял, кто такой Борис, но тут же узнал голос.
– Мои соболезнования! Если помощь нужна, скажи.
– Спасибо. Справляюсь.
– Когда похороны, известно?
– В среду.
– Коля…
– Да?
– Мои соболезнования.
Отложив телефон, Николай снова уставился в дисплей.
Нина Бориса терпеть не могла, почти ненавидела.
Больше, чем его, жена не выносила только жену Бориса Варвару.
Собственно, вся их вина была только в том, что Боря приходился Нининому отчиму сыном.
Семейные торжества для всех превращались в мучения.
Даже теща, за которой Николай не замечал особой чуткости, старалась по возможности не собирать членов семьи вместе. Но удавалось это не всегда. Пару месяцев назад у отчима был юбилей, и встретиться с Борисом и Варей пришлось.
Все проходило, как всегда. Нина с холодной улыбкой здоровалась, вежливо передавала родственникам блюда с закусками, отвечала на вопросы, когда их задавали, и со злостью смотрела в пространство. Пожалуй, это были те редкие моменты, когда Николай по-настоящему злился на жену.
Ему Борис нравился. И Варя тоже.
Пара не держалась за руки и не старалась продемонстрировать свою близость, но она неуловимым образом была всем видна.
Николай сомневался, что то же самое можно было сказать про них с Ниной. Раньше его это огорчало. До того момента, когда Нина на его глазах прильнула к чужому мужику.
Снова зазвонил телефон. Агент сообщил, что прощание в морге назначено на одиннадцать. Потом он заговорил про автобусы, ресторан, но все это Николаю было неинтересно, и он парня оборвал. Он сразу сказал агенту, чтобы все заказывал по максимуму.
Теперь надо было позвонить теще.
– В одиннадцать, Вероника Анатольевна, – доложил Николай.
– Все остальное ты продумал, Коля? Автобусы? Ресторан?
– Да, – соврал он. – Конечно.
Хорошо, что есть агент, который думает за него.
Или, наоборот, плохо? Занимался бы сейчас рестораном, а не таращился в дисплей, холодея от тоскливого понимания, что вернуть уже ничего нельзя.
Теща отключилась. Он выпил на кухне холодной воды из крана, потому что бутилированная закончилась. Возвращаться к компьютеру не стал, остановился около окна, равнодушно глядя на зеленеющий внизу двор.
Сквозь зелень просвечивала пустующая детская площадка.
У Бориса и Вари было трое детей.
Их Николай видел всего пару раз, и оба раза ему было стыдно за Нину, которая детей почти не замечала. Конечно, претензий он ей не высказывал и замечаний не делал, он никогда никому не делал замечаний и не высказывал претензий, но в такие моменты Нина начинала казаться ему чужой незнакомой женщиной, непонятно каким образом оказавшейся рядом.
