– Ты представляешь!..
Нина не помнила, чтобы у подруги когда-нибудь так горели глаза.
Игнат умница, сразу предположил, что Дана спрашивала про Наталью не просто так, а в связи с убийством Веры.
Сначала Нина заставила подругу подробно рассказать, что Дане удалось разузнать за последние дни. Потом они долго сидели за ноутбуком, просматривая файлы с компьютера Натальи Александровны.
Ничего интересного там не было. Наталья, оказывается, писала рассказы и стихи. Читать их Нине было скучно, и она торопила Дану, чтобы подруга не зависала над текстом.
– Ну послушай, какая прелесть! – Дана начинала напевать очередное стихотворение. – Текст сам ложится на музыку.
– Напиши песню, – посоветовала Нина, двигая курсором по экрану.
А вот разглядывать фотографии Нине было интересно. Впрочем, и это скоро надоело. Главное они поняли быстро: Наталья вела замкнутую жизнь, никого, кроме членов своей семьи, не фотографировала, а отдыхать ездила с одним и тем же мужиком.
Узнать, как его зовут, не получилось.
Найти таинственный компромат тоже.
Нина провела у подруги часа три. А приехав домой, еще столько же ждала Николая.
Хорошенькая получилась суббота!
Конечно, срывать на муже раздражение Нина не стала, она не конченая дура. Но осадок от прошедшего дня остался нехороший.
О том, что утром она проводила время с Игнатом, Нина старалась не помнить.
* * *
Концерт проходил в маленьком зале. Игнат с трудом нашел вход и порадовался, что догадался приехать пораньше. Дамы – Ксения Антоновна и Лия – явились минуты за три до начала. Игнат уже начал тешить себя надеждой, что они вовсе не явятся.
– Спасибо, что тратите на нас время, – благодарно улыбнулась Лиина мать, рассеянно посмотрев на Игната. Пожалуй, такому взгляду стоит поучиться. Странным образом он означал и твердую уверенность в собственном превосходстве, и некоторую робость. Превосходство нужно позаимствовать, а робости не допускать, это ему не нужно. – Не люблю никуда ходить без мужчины. Какая-то в этом… ущербность.
– Да ладно тебе, мам, – засмеялась Лия.
Негромко засмеялась, как и положено в хорошем обществе. Лия и выглядела не как обычно: волосы уложены в скромную аккуратную прическу, лицо почти без косметики. Кажется, это называется естественным макияжем.
Они едва успели сесть на свои места, как вышедшая на сцену девушка напомнила, чтобы зрители отключили звук своих мобильных телефонов. Сцена была прямо перед Игнатом, девушка тоже. Из-под длинного голубого платья выглядывали белые туфельки. Что-то подсказывало – туфельки были не из самых дорогих.
Игнат настроился скучать, но, как ни странно, время прошло незаметно. Красавец-дирижер во фраке и сиявших, как зеркало, туфлях подолгу оркестр не мучил, певцы и певицы, сменяя друг друга, исполняли знакомые даже Игнату арии. Пожалуй, он не жалел, что повелся на Лиину просьбу и вместе с залом с удовольствием долго аплодировал, когда дирижер вывел певцов и оркестрантов на сцену.
– Ну как? – шепнула Лия, когда они вышли в старый московский переулок.
– Отлично, – искренне сказал Игнат. – Я думал, будет хуже.
– Это хороший оркестр, – улыбнулась Ксения Антоновна. – Я бы не рискнула отнимать у вас вечер, если бы шла какая-нибудь муть.
Игнат ей не верил. Отняла бы, не задумываясь.
– Мама дирижера хорошо знает, – объяснила Лия.
– Ты преувеличиваешь, Лиечка. Мы просто шапочно знакомы.
– Но на концерты он тебя приглашает!
– Приглашает, да. – Ксения Антоновна умела не только смотреть рассеянно, но и улыбаться. – Удивительный вечер, не подумаешь, что еще май.
Вечер действительно был хорош, с этим не поспоришь. Так тепло и тихо бывает только в редкие летние дни.
Вывалившаяся из зала толпа утекала в сторону метро.
– Здесь за углом неплохое кафе. Давайте зайдем, заодно вызовем такси, – предложила Лиина мать.
– Вас водитель не встретит? – удивился Игнат. Он прекрасно помнил, как однажды помощник Вадима Константиновича боялся, что водитель не успеет встретить откуда-то жену хозяина. Помощник так волновался, разговаривая по телефону, что это выглядело комично.
– Мне не хочется никого дергать в субботу. В выходные нужно отдыхать.
– Мама вообще не любит никого дергать, – засмеялась Лия. – Она бы и от домработницы отказалась, только папа не позволяет.
– Ты преувеличиваешь, Лиечка.
Лия в присутствии матери казалась незнакомой, новой. Новая, тихо улыбающаяся Лия Игнату нравилась больше. На такой, пожалуй, можно и жениться. Тем более что приданое обещало быть неплохим.
Народу в кафе было немного. Игнат, усадив дам за столик, взял у стойки сок, принес на подносе. И Лия, и Ксения Антоновна сегодня удивляли, он еще утром не поверил бы, что эти дамы могут свободно себя чувствовать в дешевой забегаловке. Им обеим больше подходили дорогие рестораны.
Лия, протянув руку за спину матери, озабоченно поморщилась.
– Мам, здесь дует. Давай пересядем.
– Не стоит, Лиечка. Все нормально.
Ксения Антоновна была красивой женщиной. Не такой писаной красавицей, как учительница Наталья Александровна, но от жены этого и не требовалось. А того, что требовалось – спокойного достоинства, – в сидевшей напротив даме хватало с избытком.
Игнат достал телефон, вызвал такси и отвез дам домой. Он уже знал, что в присутствии матери Лия не станет ему навязываться, и от этого настроение было великолепным. Даже капкан, в который его затягивали, больше не пугал.
20 мая, понедельник
Одно стихотворение Натальи Александровны Дане особенно нравилось. Стихи были грустные, о любви и разлуке, и музыка в голове начинала звучать печальная.
– Что ты мурлычешь? – улыбнулся Федор, доедая завтрак.
– Пишу песню. – Дана взяла со стола опустевшую тарелку, положила в мойку. И поправилась: – Романс.
– Спой!
– Ты опоздаешь.
– Наплевать. Спой.
Дана подошла к пианино, передумала и взяла в руки гитару. На Федора она старалась не смотреть, стеснялась.
– Здорово! – помолчав после последнего аккорда, констатировал он. И грустно улыбнувшись, пожаловался: – Я тебя не стою.
– Это я тебя не стою, – улыбнулась Дана.
Она знала, что неудачница. И знала, что ей сказочно повезло, когда умный и честный Федор выбрал ее из миллиона московских девушек.
– Стихи сама написала? – Муж смотрел с восхищением. Дана отложила гитару и чмокнула его в лоб.
На лбу намечались залысины, и это ей ужасно нравилось.
