– Думаю, ты еще не готова к охоте на лосей в этом году, малышка. Но следующей осенью тебе удастся завалить быка.
Карл-Юхан выглядел иначе в зеленом камуфляже. Более серьезным. Взрослее.
– Жаль, что темнеет так рано, – сказал он. – Иначе могли бы тренироваться каждый день. Только ты и я.
Он ловко двигался через брусничник и даже не заметил, что она отстала. Мея шла с Биргером. Солнце низко висело над деревьями, длинные тени неотступно сгущались. Биргер часто останавливался, наклонялся, искал еще оставшиеся ягоды, крутил головой и втягивал носом воздух, словно почуял что-то. Каждый раз, когда их взгляды встречались, он улыбался:
– Я рад, что ты была сегодня с нами, Мея. Все должны уметь обращаться с оружием.
– А не лучше, если бы оружия вообще не было?
– Сейчас ты говоришь так, как пишут в газетах. Не будь такой наивной, девочка. Ты ведь знаешь, что государство сократило численность сил гражданской обороны? А ведь в мире творится всякая чертовщина. Ну нет, способность защитить себя никогда не играла столь важной роли, как теперь. – Биргер усмехнулся. – Власти не любят, когда мы вооружаемся. Поскольку вооруженное население – угроза любой диктатуре, так вот. Но на самом деле у нас больше оружия, чем они могут себе представить. Поскольку мы не собираемся сами копать себе могилы.
– А это законно – иметь его в таком количестве?
Он ухмыльнулся:
– Мы ставим собственное выживание и свободу выше деспотичных шведских законов. В конечном счете только это имеет значение.
Показалась усадьба, белый дым поднимался к темнеющему небу, как бы приглашая их. Голод давал о себе знать, и Мея уже начала мечтать о тепле и запахах кухни Аниты. Биргер неожиданно обнял ее за плечи и положил подбородок на макушку:
– Самые важные знания, которые я дал моим сыновьям, – это искусство выживания. Учись постоять за себя, Мея, тогда никто никогда не сядет тебе на шею.
* * *
Она снова оказалась в багажнике. Автомобиль трясло на плохой дороге. Шум радиоголосов звучал для нее как песня. Она грызла кляп, чувствуя жжение в уголках рта. Руки онемели за спиной, а шея все еще болела в том месте, где лежали его пальцы. Когда багажник закрылся, она не сомневалась, что он ошибся, просто не заметил, что она еще дышит.
На какое-то время она впала в беспамятство. Куда он ее возил? Легкие ныли, словно она пробежала марафон. Комната медленно приобретала знакомые очертания. Стены, тронутые плесенью по углам, тусклая лампочка под потолком, эта чертова узкая кровать, больше похожая на лежанку…. Все то же самое. Приложив пальцы к шее, она почувствовала, как под кожей пульсирует кровь, потом повернулась к тени и приложила два пальца к стене, словно хотела проверить пульс у своей бесплотной соседки.
– Мы еще живы, – прошептала она.
Полежала еще немного и заставила себя съесть кровяную запеканку. Не всю, конечно, чуть-чуть. Твердые кусочки застряли между зубов. Налила теплого молока из термоса и прополоскала рот. Поморщилась и проглотила молоко. Затем потянулась так, что суставы захрустели. Спустила ноги на пол, посидела, хотя ужасно хотелось лечь. Нет, ложиться она не будет – нужно подкачать мышцы. Сделала несколько отжиманий – это было настолько тяжело, что она, быстро сдавшись, легла щекой на холодный бетон. Тело противилось тренировкам, а может быть, она сама им противилась в душе. Из-за страха – понятно, как он поступит с ней в случае неудачи.
Ее взгляд упал на ножку кровати: что-то на ней было. Какая-то веревка? Она подвинулась ближе и увидела, что это лиловая резинка для волос. Резинка для волос? Уж точно эта девчачья штучка не принадлежит ее похитителю.
Подставив плечо под край кровати, она с трудом приподняла ее и стянула резинку с ножки. Рассмотрела на свету и обнаружила на ней светлые волосы, намного светлее, чем ее собственные.
Она чуть не задохнулась от ужаса, когда до нее дошло, что могла означать находка. Ей пришлось приложить кулак к губам, чтобы запеканка не вылетела обратно.
Когда он вошел, резинка была на ее запястье в виде браслета.
На этот раз он почему-то нервничал, схватил ведра, скрылся с ними, вернулся, поставил на тумбочку еду: картошка в мундире и темные сосиски. Из крови, что ли? Казалось, все, что он приносил ей, делалось из крови. Она старалась не смотреть на еду, а вот на него – да, уставилась во все глаза.
В зимней куртке он выглядел еще больше. Шея под воротником была красной, она это заметила.
– В чем дело? Почему ты таращишься на меня? – не выдержал он.
Она попыталась справиться со своим страхом, говорить спокойно:
– Здесь был кто-то до меня?
Он машинально потянулся к лицу, почесал щеку, не снимая маску, затем ослабил молнию на куртке:
– Что ты имеешь в виду?
– Кто-то раньше жил в этой комнате?
– Почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Просто мне кажется, что здесь кто-то был до меня.
Он сунул руку под куртку, прижал к груди. Глаза шарили по углам.
– Ты что-то нашла?
– Ничего я не нашла, – пожала она плечами. – Просто подумала и решила спросить.
– У меня нет времени слушать всякую ерунду. Поешь и попытайся поспать немного. Бред какой-то.
Ей показалось, что его рука дрожала, когда он взялся за ручку двери. Это придало ей мужества.
– Где она сейчас? Что ты сделал с ней? – прямо спросила она.
Он резко повернул голову и обжег ее взглядом:
– Если ты не прекратишь задавать дурацкие вопросы, я больше не вернусь. И ты тут сгниешь.
* * *
По утрам было хуже всего – холодный и сырой воздух проникал под воротник, и он постоянно мерз, да еще эта темень за окном. Не сказать, чтобы в школе было тепло, но борода после улицы сразу становилась мокрой от растаявшего инея. В классе пахло сырыми пуховиками, которые мало кто снимал. В неживом свете ламп лица выглядели болезненно-бледными. Многие шмыгали носом, у девиц под глазами размазана тушь после пробежки до школы на пронизывавшем ветру.
Мея сидела на своем месте у окна, шея обмотана шарфом до самого рта, на голове капюшон. Лелле испытал облегчение и даже обрадовался, увидев ее. До него дошло, почему она оказалась в Свартшё. Слова Силье эхом отдавались в его голове. Мея знает, что я нуждаюсь в ней!
В обед он нашел ее на скамейке на улице. Протянул бумажный стаканчик с кофе, и она взяла, не протестуя. У него тоже был кофе.
– Я не знал, любишь ли ты с молоком.
– Без разницы, могу и черный выпить.
Девчушка подвинулась, освободив ему место. Солнце висело над верхушками елей, но его свет был совсем слабый.
– Я слышала, ты ездил к Силье, – сказала она.
