Голубые глаза блеснули холодным светом на обветренном лице Биргера. Он перестал улыбаться, покрутил шеей, как бы разминая ее, и посмотрел на Мею. Она опустила взгляд на грязный пол, таращилась на комки глины и клочки сена у своих ног, смотрела, как ручейки мочи текут в щели между досками. Язык прилип к нёбу, и она уже пожалела о своей просьбе. Никто не хотел видеть ее под своей крышей. Давно уже следовало осознать, что люди с первого взгляда просекают ее никчемность. Никуда она не годится…
Но бархатный голос Биргера успокоил ее зашкаливающий от волнения пульс.
– Само собой, Мея может остаться у нас. Если ее мама не будет возражать.
От облегчения она испытала легкое головокружение, ноги ослабли. Карл-Юхан обнял ее и крепко прижал к себе. Она слышала их смех, но, кажется, и сама смеялась.
Они оставили Биргера и поспешили на улицу. Глаза заслезились от яркого солнечного света. Карл-Юхан увлек Мею в тень и целовал, пока она не начала задыхаться.
Внезапно словно ниоткуда прозвучал голос Ёрана:
– Найдите себе какое-нибудь местечко поукромней.
– Эй, какого черта ты подкрадываешься? – зарычал Карл-Юхан.
Ёран ухмыльнулся и вытер руки о комбинезон. Брючины были небрежно заправлены в сапоги, по прыщавому лицу струился пот.
– Чего это вы такие довольные? – спросил он.
– Мея переезжает к нам, – ответил Карл-Юхан.
Ёран сделал шаг назад и покачнулся, споткнувшись.
– Это правда? – уставился он на Мею. – Ты будешь жить здесь?
– Какое-то время да.
Щеки Ёрана стали цвета спелого помидора. Он бросил взгляд на усадьбу, потом перевел на Карла-Юхана.
– Кому-то везет, – буркнул он и сплюнул на землю.
* * *
Время приближалось к полуночи, и Лелле уже не мог сидеть на месте. Бродил из комнаты в комнату и перебрасывал во рту незажженную сигарету. Хассан позвонил своему коллеге, и они изъяли машину. Якобы экспертам из Шеллефтео требовалось взглянуть на нее, хотя Лелле сто раз объяснил ситуацию.
– Я сбил оленя около Лонгтреска.
– По-твоему, я собака? Ты думаешь, я способен отличить кровь животного от человеческой?
– Мне необходима машина!
– Скажи спасибо, что мы тебя не забрали.
Пожалуй, зря он считал Хассана своим другом. Верил, что на него можно положиться… Нет, не стоит никого подпускать близко, это всегда только во вред. За три кошмарных года, прошедших после исчезновения Лины, давно уже пора понять, что в мире правят низость и коварство, и Норрланд далеко не исключение. Людям нельзя доверять, все очень просто.
В десять минут первого его терпение лопнуло. Лелле надел куртку, обулся и вышел в белую ночь. Птицы на короткое время замолкли, он слышал только хруст гравия под сапогами. Погода стояла тихая, воздух благоухал травами и цветами. Он шел через сосновый лес, где у Лины когда-то был свой шалаш – милые детские забавы. Еще можно было разглядеть несколько гнилых досок, остальное провалилось и поросло сорняками. Он старался не смотреть в ту сторону.
Выйдя на Энгсвеген, Лелле двинулся в сторону Стургатан и чертовой остановки. Ноги сами несли его туда. Он закурил и, только сделав пару затяжек, решился подойти к стеклянному павильону. На потертой скамейке кто-то оставил наполовину пустую бутылку «Карлсберга», и он подумал, что было бы неплохо выпить пива в такое время.
Соблазн схватить бутылку и разом опустошить был велик, но тут до него долетели голоса. Присмотревшись, он увидел двух парней: один нес скейтборд, второй, припадая на одну ногу, ковылял за ним. Парни расстались на углу, ударившись кулаками, скейтбордист покатил вниз по Стургатан под треск маленьких колес, а его приятель похромал к остановке. У него были закрывавшие уши черные волосы, вокруг худых рук змеились татуировки, одна татушка поднималась к затылку. Под глазами темные круги, отчего парень казался накрашенным. Заметив Лелле, он остановился и спросил:
– У тебя не найдется сигареты?
Лелле почувствовал, как все его тело напряглось:
– Да, конечно.
Протянул пачку, парень подошел ближе. Как оказалось, татуировки у него были и на костяшках пальцев: на левой руке – четырехлистный клевер и несколько букв на правой.
– Что у тебя с ногой? – поинтересовался Лелле.
– Свалился со скейта.
– Ясно.
Лелле загасил свою сигарету и почувствовал взгляд парня на себе. Глаза у него были необычно светлыми, почти белыми, по крайней мере так казалось в полумраке.
– А ты, случайно, не отец Лины Густафссон? – спросил вдруг парень.
Лелле почувствовал, как сердце убыстрило бег:
– Да, это так. Ты ее знаешь?
– Нет, но всем ведь известно, кто она такая.
Лелле кивнул. Ему понравилось, что парень говорит о его дочери в настоящем времени.
– Как тебя зовут?
– Йеспер. Йеспер Скууг.
– Ты учился в Таллбакской школе?
– Я окончил ее в прошлом году. Был на класс младше Лины.
Лелле не помнил, чтобы видел парня раньше, но, с другой стороны, после исчезновения дочери он никого толком не замечал.
– Я учил тебя математике?
– Должен был учить, но ты по большей части сидел на больничном.
Лелле внимательно посмотрел на парня – тот не мог спокойно стоять на месте, постоянно переминался с ноги на ногу.
– Значит, ты не общался с Линой?
– Сомневаюсь, чтобы она вообще знала о моем существовании.
– Вот как…
Йеспер сделал последнюю затяжку и избавился от окурка, на языке у него блеснул пирсинг.
– Она видела только Мике Варга.
– Да, тут ты прав.
– Эта парочка… Они были просто одержимы друг другом.
– Одержимы?
– Да, так все считали.
Лелле понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Он достал пачку и предложил Йесперу еще сигарету. Впервые за очень долгое время он получал удовольствие, разговаривая с кем-то о Лине.
– Тебя наверняка интересует, почему я сижу здесь среди ночи, – сказал он.
– Она ведь отсюда исчезла, да?
– Все правильно.
– А ты сидишь и ждешь, что она вернется.
Это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Ну да, – согласился Лелле. – Пожалуй.
Йеспер быстро втянул в себя дым. Ночное солнце нарисовало серебристые полосы в его черных волосах. Несмотря на все свои татуировки, парень явно не отличался большой уверенностью в себе.
– Все любили Лину, – сказал он, – но никто не любил Варга.
