– Представь себя в глубине пещеры, – говорит Пэриш. – Ты там родился и ничего другого не знаешь. Ты связан и не можешь пошевелиться, даже повернуть голову. Перед собой ты видишь только стену. А позади тебя костер, и между тобой и костром есть тропинка. Люди ходят по ней и носят разные вещи над головой. Повернуться ты не можешь, но благодаря огню различаешь тени на стене. И поскольку ты никогда не видел этих людей и никогда не видел вещи, которые они носят, да и огня не видел, то эти тени и есть твоя реальность. А те, кто ходит по тропинке и может свободно выйти из пещеры и поменять свет костра на свет солнца, – это просветленные. Они знают настоящую реальность. – Он делает паузу, курит и смотрит на парня на фотографии. – Мы с Эйбрахамом постоянно говорили про пещеру Платона.
У меня встают дыбом волосы.
– Что?
Пэриш поворачивает ко мне фотографию и показывает на юношу:
– Это мой младший брат, Эйб. Он был буквально помешан на аллегории пещеры. Мы с ним когда-то восхищались греческими философами. Аристотель, Платон, Сократ, они были революционерами до мозга костей, но не выставляли свою мудрость напоказ. «Миф о пещере» – это записанный диалог двух чуваков. Просто разговор.
Случаются такие моменты, когда я задаюсь вопросом: неужели семена всего, что случилось в моей жизни, вплоть до мелочей, были нарочно посажены именно на том месте или на этом, чтобы однажды выросло могучее ветвистое дерево и дало мне тень смысла, который я в ином случае совершенно упустил бы?
– Тот самый «вербальный обмен впечатлениями, наблюдениями, мнениями или идеями», – говорю я, ступая в эту тень, вспоминая вечерний разговор много месяцев назад, а еще – в тот же вечер, после того как Ротор закончил морочить мне голову, – встречу с его соседом, который говорил о Боге и пещерах, а сам ласково почесывал за ухом своего пса-оборотня по имени Эйбрахам.
– А это откуда? – спрашивает Пэриш.
– Определение беседы, – выдыхаю я.
– И ты помнишь его наизусть? – Не дожидаясь ответа, он переспрашивает: – Впечатления, наблюдения и что там еще?
– Мнения и идеи.
Пэриш улыбается мне:
– Напомни, как тебя зовут?
Я прислоняюсь к стене, сползаю рядом с ним на тротуар и протягиваю руку для рукопожатия.
57. Филип Пэриш, беседа
– Я Ной.
– Филип. Хочешь сигарету?
– Нет, спасибо.
– Ной, человек разумный.
– Ага. В смысле, не в обиду будь сказано, но я не понимаю, зачем люди курят.
– Да не, я про библейского Ноя. Дружил с Богом, увидел облака, которых никто не заметил. Даже когда все смеялись над ним, он не бросил работу и построил ковчег. Хотя за животных я беспокоюсь. В такой тесноте много дней подряд.
– Пингвины и белые медведи.
– Это ты к чему?
– В детстве я однажды пошел в воскресную школу с другом, и там был урок про Ноев ковчег. Естественно, все дети считали меня экспертом, ведь я же Ной, и тогда из чистого упрямства я спросил учительницу, были ли на ковчеге пингвины и белые медведи. Она говорит: «Да, все Божьи твари были учтены». А я спрашиваю: «Как же они туда попали?» Она удивляется: «Куда попали?» Я отвечаю: «Слушайте, я могу поверить, что пожилой человек в одиночку построил лодку размером с сухогруз, могу поверить в апокалиптическое наводнение, могу даже поверить, что Бог в первую очередь заботился о животных, но объясните мне, как по два представителя всех видов, разделенных континентами, океанами и экосистемами, оказались в одном месте в одно время?»
– И что?
– Она смотрит мне прямо в глаза и говорит: «Он их собрал».
– С ума сойти.
– И я такой: «Да неужели?» А она мне: «Тех животных, которые были далеко, Ной подобрал позже». И старается перейти уже к радуге после потопа, но я говорю: «Постойте.
Они что, плавали на плотах?» Она такая: «Кто?» Я ей: «Ну те животные, которые были далеко, они, типа, построили себе плоты?» Она заявляет, что я говорю глупости, а я в ответ: «Вы это скажите бедным животным, которым пришлось держаться на воде одними молитвами».
– Ну ты крут.
– Так или иначе, когда на следующую неделю друг снова меня позвал туда, я сказал, мол, спасибо, но мне некогда: вылавливаю из воды седых сурков.
– А это что за зверь?
– Такие гигантские белки, которые живут на Аляске.
– Охренеть. Гигантские белки на Аляске?
– Седые сурки, сами поглядите.
– Обязательно.
– И еще одна странность. Есть такая организация, заведует всеми океанскими темами, Национальная океаническая и атмосферная ассоциация, и ее акроним НОАА произносится почти как мое имя.
– Серьезно?
– На их странице в Википедии реально написано: «НОАА предупреждает о погодных катастрофах».
– И откуда же ты все это знаешь?
– Я пишу такие штуки – «Краткие истории». Ну да не важно. Это как раз длинная история.
– Так длинная или короткая?
– Длинная, но не важная.
– Ну ладно, тогда моя очередь рассказывать историю. Но сначала… погоди, а сколько тебе лет?
– Шестнадцать.
– Шестнадцать, блин. Ладно, начнем так. В твоем возрасте я торчал дни напролет. Начал с травы, потом мет, а в конце концов героин. Стал совершенно безнадежным торчком. Всегда обдолбан, всегда один. Это не устраивало моего брата. Эйб был на год младше, правильный пацан. Любил ходить в церковь, а еще больше любил и меня туда зазывать. Ну я-то… какой мне смысл таскаться в церковь? Но он не отставал, поэтому я нашел решение. Вот есть у меня брат, он сам по себе, и у него свои дела. И вот есть я, тоже сам по себе, и оба мы одиноки донельзя. Почему бы нам…
– Блин.
– Ага. Короче, я ему предложил обменяться опытом. Он колется вместе со мной, а я иду с ним в церковь. «Всего один раз», – говорю. Глупее не придумаешь.
– Это он на фотографии?
– Ага.
– И что дальше?
– Я пошел с ним в церковь, галстук и все такое. Как сейчас помню. Проповедник говорил про невиновных. Ты ведь знаешь, кто такой Понтий Пилат?
– Имя знаю.
– Когда Иисуса приводят на суд, Пилат там, типа, как судья. Но он в сомнениях, понимаешь, потому что считает Иисуса невиновным, а толпа жаждет его казни – и не просто казни, а распятия. Смерть очень жестокая: распятые умирают по куче причин сразу – потеря крови, болевой шок, отказ органов, истощение, жажда, даже… Но знаешь, что пишут в большинстве книг про настоящую причину смерти на кресте?
