– Подумай как следует, дорогуша. Помнишь нашу вылазку в «Кротовую нору»? Неплохо же получилось?
Не знаю, что пугает меня больше: угроза Пенни или ее коварство.
– Получилось очень даже неплохо, Пенн.
– Ладно, и куда мы поедем сегодня?
Я бросаю взгляд на закрытую дверь родительской спальни:
– Мне надо в один бар…
Слова едва успевают слететь с моих губ, как брови Пенни подпрыгивают вверх на полметра.
– В бар? – переспрашивает она.
– Ну начинается.
– Ты хочешь сказать… в настоящий бар, прямо где бармен?
Боюсь даже представить себе, как взлетели бы брови сестры, узнай она, сколько раз я бывал в настоящем баре.
– Говори, пожалуйста, потише. Да. В баре обычно есть бармен.
– Ого.
– Тут нет ничего особенного, Пенн. Но очевидно, что…
– С ума сойти, мы идем в настоящий бар.
– Вообще-то, нет, – возражаю я. – Это я иду в бар. А «мы» никуда не идем.
– Постой, а нам разве не должен исполниться двадцать один год? Как же нас впустят?
– Пенн, повторяю по слогам: ты-не-и-дешь.
Она прищуривается и, как мне кажется, взвешивает свою предыдущую угрозу. Коридор у входной двери вдруг превращается в пыльную сцену вестерна, мы стоим лицом к лицу, руки на поясе, большие пальцы подрагивают в ожидании, когда противник выхватит кольт.
Пенни смотрит на родительскую дверь и коротко предупреждает:
– Я не передумаю.
– Пенни! Это же бар.
– Вот именно, дорогуша.
Как ни крути, выбора у меня нет. Я соглашаюсь взять сестру, если она пообещает все время оставаться в машине, прислать мне на телефон сообщение при первых признаках опасности и взять с собой мамин перцовый спрей. Я уже пристегнулся и запустил двигатель, когда замечаю на заднем сиденье Марка Уолберга. Пенни сидит рядом со мной, прижав колени к подбородку, и улыбается до ушей. Я привык к ее экстравагантному стилю, но повязка на глазу сильно отвлекает.
– Ты догадываешься, что такой прикид больше похож на костюм для Хеллоуина, чем твой реальный костюм для Хеллоуина? Начинающий левый филдер «Кабс», капитан Джек Воробей и его верный помощник Марк Уолберг.
Марк Уолберг гавкает с заднего сиденья.
– Правый, – говорит Пенни.
– А?
– Соса играл на правой позиции.
– Как скажешь.
Я трогаюсь с места и выезжаю на улицу. Наш квартал всегда безлюден в ночное время, но сейчас он выглядит даже пустыннее обычного – практически как декорация. Свет во всех домах выключен, уличные фонари подсвечивают легкую снежную пыль, которая насыпалась с неба, пока никто не видел (так иногда бывает). Так и представляешь, что весь квартал зарылся в берлогу в ожидании нескольких дней спячки.
– И почему ты не хочешь плавать? – ни с того ни с сего интересуется Пенни.
– Откуда ты взяла, что я не хочу?
– Но ты же не плаваешь?
– Ты ведь слышала о проблемах со спиной.
Мои слова ненадолго повисают в воздухе; Пенни глазеет в окно.
– Как ты думаешь, у него будет такое маленькое белое полотенце на плече?
– О ком ты говоришь? – спрашиваю я.
– О бармене.
И такие вопросы она задает всю дорогу до города, а когда мы въезжаем на парковку «Окраины города ветров», меня поражает, что я знаю это место. Раньше оно называлось «Толчок», и именно тут мы с Аланом и Вэл впервые опробовали наши фальшивые удостоверения. Не хочу огорчить новых владельцев, но, в отсутствие радикальной переделки интерьера, старое название гораздо лучше подходит бару, чем новое. Если я правильно помню, стены там исписаны скабрезностями, в туалетах нет дверей, а пиво подают целыми бадьями.
Однако я замечаю, что вывеску у въезда на парковку поменяли.
– А вот это, – объявляет Пенни, – реально круто.
Логотип сооружен из переделанной вывески «Макдоналдса», светящиеся желтые дуги повернуты боком, так что огромная «М» стала «В» в слове «ветров», а там, где прежде красовалось бы нечто вроде «„МакРиб“ возвращается!», теперь висит список групп и отдельных певцов, выступающих на этой неделе:
ВТОРНИК – ЧЕТВЕРГ, 21:00–01:00: ОТКРЫТЫЙ МИКРОФОН
ПЯТНИЦА, 23:00: ТРУШНЫЕ СТАРЫЕ ЯЙЦЫ
СУББОТА, 23:00: ПРИШЕЛЬЦЫ ВНУТРИ
ВОСКРЕСЕНЬЕ 23:00: МЕТАЛЛИЗДЕС
БОЛЕЕ МИЛЛИАРДА КЛИЕНТОВ
– Значит, это, – Пенни вытягивает вперед обе ладони, будто перед ней некое исторически значимое явление, – и есть бар.
– Да, один из многих.
– Сама себе не верю, что я в баре.
– Ты на парковке бара.
– Потрясающе.
Я пожимаю плечами и заново оговариваю правила. Не то чтобы я не доверяю сестре, но меня смущают искорки, вспыхивающие у нее в глазах при каждом упоминании слова «бар», как будто речь идет о Большом зале Хогвартса и всех вот-вот распределят по факультетам.
– Я оставляю ключи в машине, чтобы у тебя работала печка. Как только я выйду, сразу заблокируй двери, чтобы я услышал щелчок замка. И не открывай никому ни при каких обстоятельствах, пока я не вернусь.
– А если человек будет истекать кровью?
– Чего?
– Ну если человека пырнут ножом и он свалится на землю, истекая кровью.
– Тогда звони девять-один-один.
– Значит, пусть он просто умирает?
– Не глупи.
– Я шучу, Но. Впрочем, поножовщина – не тема для веселья. Все будет хорошо. Я не открою дверь. Никому-никому. Даже раненому.
Я напоминаю, что телефон у меня включен и в любом сомнительном случае нужно позвонить или прислать сообщение. Уже на выходе мне в голову приходит еще одна мысль.
– А зачем ты вообще со мной поехала?
Она вытаскивает телефон, пролистывает на экране неизвестно что и говорит:
– Коль назвался сумасшедшим…
– …так держи марку, – перебиваю я. Мог бы и догадаться.
Выбираясь из машины, я невольно задумываюсь, почему на самом деле Пенни так наряжается и не желает отвечать на простые вопросы. Она как будто надевает разные маски, чтобы не вступать в контакт с внешним миром напрямую, как Пенелопа Оукмен. Я подхожу к дверям бара, достаю фальшивое удостоверение и задвигаю подальше шепоток задней мысли: «А у тебя какие оправдания?»
