Бумажные птицы смотрели на девочку. Она чувствовала их взгляды. Чувствовала, как ее рука пошла гулять по странице. Луна постаралась удержать в воображении бабушкино лицо. Прикосновение бабушкиной руки. Запах ее кожи. Тревога стиснула сердце девочки, и две горячих слезы скатились по щекам и звонко шлепнулись на бумажный лист.
– Кар-р, – сказал ворон. Это значило «птица».
Луна открыла глаза. Ворон говорил правду. Она нарисовала вовсе не бабушку. Она нарисовала какую-то дурацкую птицу. Птица сидела на широкой мужской ладони.
– Ну что за ерунда! – рассердилась Луна, хотя сердце у нее ушло в пятки. Как теперь найти бабушку, вот как?
– Кар-р, – сказал ворон. – Тигр.
Луна вскочила на ноги и пригнулась, приготовившись бежать.
– Будь рядом, – шепотом приказала она ворону. И пожалела, что птицы сделаны всего лишь из бумаги, а не из чего-нибудь попрочнее. Камня, например. Или острой стали.
– Ну-ну, – сказал чей-то голос, – что тут у нас?
– Кар-р, – сказал ворон. – Тигр.
Но это был никакой не тигр. Это была женщина.
«Отчего же мне тогда так страшно?»
* * *
ВОШЕЛ ГЛАВА Совета старейшин в сопровождении двух Звездных сестер, вооруженных до зубов. Этина встала. Самый пристрастный наблюдатель не увидел бы в ней страха. Уж если на то пошло, она была зла. Старейшина Герланд нахмурился – как ему казалось, внушительно, – но эффекта это не возымело. Мало того, Этина не просто узнала воительниц, которые его сопровождали, но и была дружна с ними. С их появлением она буквально расцвела, и грозные сестры улыбнулись ей в ответ.
– Лилиенц! – улыбнулась Этина той, что стояла слева. – Маэ, дорогая! – И она поцеловала ту, что справа.
Разве так намеревался явить себя старейшина Герланд? Он откашлялся. Женщины вели себя так, словно его здесь не было. Это злило.
– Добро пожаловать, дядя Герланд, – вежливо поклонилась Этина. – Я как раз вскипятила чайник, а в саду у меня растет мята. Не желаете ли чаю?
Глава Совета старейшин сморщил нос.
– Большинство хозяек, мадам, – едко заметил он, – не растят в саду бессмысленные травы, коли дома у них есть голодные рты, да и соседям помочь не мешало бы. Растила бы что-нибудь полезное!
Этина невозмутимо принялась хлопотать на кухне. Малыш удобно устроился в красивой перевязи с вышивкой, тоже, несомненно, сделанной самой хозяйкой. Все в этом доме было сделано с умом и вкусом. В каждую мелочь было вложено немало труда, заботы и смекалки. Герланду это было знакомо. Ему не понравился этот дом. Этина достала две чашки ручной работы, положила в них мяты, залила кипятком и подсластила медом из собственного улья за окном. Рядом с этим домом всегда жужжали пчелы, росли цветы и даже пели птицы. Герланд недовольно поерзал. Приняв протянутую чашку, он поблагодарил хозяйку, но про себя подумал, что напиток непременно выйдет отвратительный. Он сделал глоток. И с неудовольствием понял, что никогда еще не пил ничего вкуснее.
– Ах, дядя Герланд, – счастливо вздохнула Этина, наклонившись и поцеловав головку спящего в перевязи у нее на груди ребенка, – вам ли не знать, что хороший сад – это сад, который заботится о себе сам. Одни травы тянут из земли соки, другие питают землю сами. Мы и так выращиваем больше, чем можем съесть, и, конечно, много раздаем. Вы ведь знаете, ваш племянник всегда готов был отдать свое тем, кому это нужнее.
Если упоминание о муже и доставило ей боль, она ничем этого не выдала. Могло показаться, что глупая девчонка вовсе не способна печалиться. Герланд был обескуражен, но постарался ничем себя не выдать.
– Дитя мое! Как тебе наверняка известно, до Дня Жертвы осталось совсем немного.
Он ожидал, что при этих словах она хотя бы побледнеет. Он ошибался.
– Известно, дядя, – ответила она и еще раз поцеловала ребенка. Подняв глаза, она встретила его взгляд с такой уверенностью в собственном равенстве самому главе Совета старейшин, что Герланд буквально онемел от столь явной дерзости. – Дорогой дядя, – спокойно продолжала Этина, – позвольте спросить, почему сегодня ко мне пришли вы? О, я всегда счастлива принимать вас у себя в доме, и, разумеется, мы с мужем неизменно рады вас видеть. Однако обычно запугивать семьи обреченных детей приходит Старшая сестра. Я весь день ждала ее.
– Гм, – сказал Герланд. – Старшая сестра не смогла прийти. Сегодня ее заменяю я.
Этина испытующе посмотрела на старика:
– Почему не смогла? Где же сестра Игнация?
Старейшина откашлялся. Обычно никто не задавал ему вопросов. В Протекторате вообще было не принято задавать вопросы. Люди просто покорно принимали свой жребий и жили так, как им было назначено. Но эта женщина… этот ребенок… «Что ж, – подумал Герланд, – остается только надеяться, что она обезумеет так же, как та, другая, много лет назад». Пусть лучше сидит в Башне, чем задает дерзкие вопросы за семейным столом. Он еще раз откашлялся.
– Сестра Игнация находится в отлучке, – медленно произнес он. – У нее дела.
– Какие именно дела? – прищурилась девчонка.
– Личные, – отрезал Герланд.
Этина встала и подошла к Звездным сестрам. Разумеется, их приучали не глядеть в глаза горожанам, а бесстрастно смотреть мимо. Воительницам ордена пристало каменное спокойствие и каменное же равнодушие. Считалось, что такова должна быть настоящая воительница, а все сестры, разумеется, были настоящими. Но при приближении девчонки сестры залились краской и уставились в землю.
– Этина, – прошептала одна, – не надо.
– Маэ, – сказала Этина. – Посмотри мне в глаза. И ты тоже, Лилиенц.
Герланд разинул рот. Он в жизни не видел ничего подобного. Обе воительницы были выше Этины. И тем не менее перед ней они казались очень маленькими.
– Ну вот что, – выплюнул Герланд, – я категорически…
Этина не обратила на него никакого внимания.
– Что тигр – все рыщет?
Воительницы молчали.
– По-моему, мы отвлеклись от темы беседы, – начал Герланд.
Одним движением руки Этина велела мужниному дяде замолчать. И он – невероятно! – замолк, сам тому не веря.
– А по ночам, Маэ? – снова спросила Этина. – Ну, отвечай. Рыщет ли тигр в Башне?
Воительница сжала губы. Казалось, ей стоит большого труда удержать слова, готовые сорваться с языка. Она дрожала.
– Что ты несешь? – возмутился Герланд. – Какой такой тигр? Что за глупые игры?
– Тихо, – приказала Этина, и Герланд вновь необъяснимым образом покорился и умолк, пораженный.
Воительница закусила губу и какое-то время молчала. Потом наклонилась к Этине:
– Я думала об этом другими словами, но – нет. Не слышно больше бесшумной поступи его лап в коридорах Башни. Не слышно рычания. Вот уже много дней как. Мы, – воительница прикрыла глаза, – мы все спим крепко и спокойно. Впервые за много лет.
