– Пожалуйста, помогите, – снова проговорил он.
Введенский не ответил. Он даже не знал, с чего начать. Его распирал восторг. Хотелось наслаждаться этим моментом вечно. На лице его вздулись желваки, глаза широко раскрылись.
Он чувствовал его запах. Пахло морем, потом и грязной одеждой.
Надо держать себя в руках, подумал Введенский. Он глубоко вдохнул, выдохнул, снова посмотрел в заплаканные глаза задержанного.
– Что ж, начнём, – сказал он, не прекращая постукивать пистолетом по столу.
Задержанный со страхом смотрел на пистолет и тяжело дышал.
– Слушайте, это какая-то ошибка… – заговорил он.
– Конечно, – зло ухмыльнулся Введенский. – Сейчас мы побеседуем с вами и отпустим, как честного советского гражданина. Я тебя, тварь, в расход пущу, если будешь выделываться.
Задержанный быстро и мелко закивал, из глаз его снова брызнули слёзы.
– Назовите ваше имя, фамилию, отчество, дату и место рождения, – холодно продолжил Введенский, приготовив бумагу и ручку.
– Скворцов Олег Сергеевич, – быстро заговорил задержанный. – Девятьсот пятого года. Родился в Москве… На Малой Бронной живу. Всю жизнь прожил в Москве, слушайте, я не понимаю…
– Без истерик. Место работы?
– Учителем я работаю, учителем… в школе.
Введенский искоса посмотрел на задержанного. Тот по-прежнему дрожал.
Скворцов, значит. Олег Сергеевич. Хорошо.
– Вы были знакомы с профессором астрономии Андреем Васильевичем Беляевым?
Скворцов замотал головой.
– Нет, нет, впервые слышу, правда.
– Вы были знакомы с человеком по фамилии Черкесов, он же Шабаров?
– Нет, тоже нет.
Введенский записал его слова, нахмурился и снова пристально посмотрел в его глаза. Он выглядел до смерти перепуганным. Введенский достал из кармана портсигар, закурил, предложил Скворцову.
– Не курю, – тихо ответил тот.
Ага, подумал Введенский, но ведь он покупал папиросы в магазине.
Он откинулся на спинку стула, затянулся дымом, выпустил несколько колец, посмотрел в потолок.
Чертовщина какая-то.
– Хорошо, – выдохнул Введенский. – Что вы здесь делаете?
– Я как раз хотел рассказать, – забормотал задержанный. – Я ничего не понимаю, совсем ничего! Я просто вышел из дома за продуктами. Хлеба купить, яиц… У меня жена, я партийный с двадцать восьмого года… Я учитель в школе, меня все знают. Слушайте, что произошло? Я просто вышел из дома… В Москве… За хлебом, да.
Его плечи быстро задрожали, из глаз опять брызнули слёзы.
– Я не понимаю, – продолжил он, всхлипывая. – Я просто вышел за хлебом. Это было только что. Полчаса назад. Я же отлично помню. Март, снег, пасмурно… Как раз стемнело уже. Переходил дорогу, и вдруг стало дурно. Затошнило. Голова закружилась. И ещё фонари так странно светили, знаете, обычно они не такие… Подошёл к стеночке, привалился, прикрыл глаза…
– И?
– А потом темнота, будто уснул, а потом сижу тут, вот в этом скверике, на скамейке. Голова болит ужасно. Очень дурно. Я не понимаю, как здесь оказался. Тут очень жарко. Где я вообще, а?
– Вы в Крыму. В городе Белый Маяк. Сейчас сентябрь.
Скворцов закрыл глаза, открыл рот и в голос зарыдал с перекошенным лицом.
– Я не понимаю, я совсем ничего не понимаю… Это не моя одежда, мне плохо, я хочу помыться, я потерял документы… Что со мной, как я здесь… Господи, господи, господи.
Он закачался из стороны в сторону и забился в судорожных рыданиях.
Введенский потушил окурок и тяжело вздохнул.
Мысли путались в голове. Ему стало жарко и тошно.
Скворцов рыдал, его плечи дрожали, он раскачивался на стуле, с губ его капала слюна.
Введенский сжал зубы, схватил со стола пистолет, вскинул руку, быстро прицелился и выстрелил Скворцову в лоб.
III
Деревня Волочаевка, Ленинградская область
1 января 2018 года
7:50
– Так.
Майор Колесов опустил глаза в пол, неловко замялся, вздохнул, переглянулся с полицейскими.
– Так, – повторил Колесов. – Давайте ещё раз, подробно и по порядку. Что здесь произошло?
Таня наконец перестала ходить кругами по комнате. Она встала у окна, потушила сигарету и сразу закурила вторую. Она скурила уже половину пачки.
Яна сидела на стуле и нервно стучала пальцами по айфону, поглядывая то на мать, то на Колесова, то на пришедших с ним полицейских. В тёмном окне сверкали красные и синие огоньки.
– В три часа ночи постучали в дверь, – сказала Таня, её губы нервно дрожали. – Муж пошёл открывать, накинул пальто, приоткрыл дверь. Посмотрел наружу и сразу закрыл. Я спросила, что случилось, – говорит, всё в порядке…
Она тяжело вздохнула и провела ладонью по лицу.
– Потом быстро взял телефон, посмотрел на экран, что-то прочитал… Он выглядел очень беспокойным. Он сказал, чтобы мы оставались здесь, быстро обулся, натянул шапку, взял с собой сигареты и нож.
– Так, – сказал Колесов.
– И ушёл. Я говорила, что не пущу и что я пойду с ним, а он наорал на меня. Он никогда в жизни не орал на меня. Вообще ни разу. Когда он вернётся, я его прибью на хрен.
Колесов шёпотом выматерился и тоже закурил.
Сообщение от Хромова пришло ему в три часа ночи.
«Пришлите кого-нибудь в Волочаевку. Поплавский здесь. Он пришёл за мной. Прилагаю координаты».
Колесов пытался перезвонить, но телефон Хромова уже не отвечал.
– Хорошо, что я сегодня не стал пить, – вздохнул Колесов. – Постарайтесь не переживать, наши ребята уже прочёсывают лес.
– Уж прочешите, – резко ответила Таня. – Это мой муж. И я не понимаю, что с ним случилось. Я не понимаю, почему он вызвал вас. Я вообще ничего не понимаю.
– Слушайте… – Колесов опять замялся, ему всегда было трудно говорить такие вещи. – Я думаю, вы и сами понимаете: ваш муж в опасности. Это связано с его пациентом.
– Естественно, он в опасности! – съязвила Таня. – А я сама не догадалась! Что за пациент? Тот, о котором он говорил? Инопланетянин?
Колесов кивнул.
– Остальное я пока не могу говорить. В интересах следствия.
– Слушайте, я облазила с фонариком все окрестности. Я не видела его. Я кричала, звала, не докричалась. Мы с дочерью провели тут три часа в аду. Тут приезжаете вы… На трёх машинах, с автоматами. Я не понимаю, что происходит, и не знаю, что делать. Я журналистка, я насмотрелась всякого говна, но оно никогда не касалось меня и моей семьи. Я тоже пойду искать его.
