В макияжном зеркале отец взвел курок.
— Нет! Пожалуйста! Нет!
Грянул выстрел. Тонкая струйка вылетела из затылка мужчины — и тело обмякло.
* * *
Последнее, что увидел Глеб, — тощая асимметричная женщина с голодными глазами, отразившаяся в стеклянной двери.
* * *
А если подумать логически? Что это было? Привидение? Аквамен? Долбаная русалка?
Оля натянула трусики, вынула из ящика голубой бюстгальтер.
В готических романах герои так быстро принимали на веру существование сверхъестественного. Отбрасывали прежнее рациональное мышление, запасались чесноком и осиновыми кольями. Их почти никогда не увозили в сумасшедшие дома.
В реальности люди оберегают свой основанный на физических законах мирок сотней объяснений.
Кувшинки сложились в призрачный силуэт. В мутной воде отразились облака. Выброс адреналина спроектировал мираж. Рыбы… ил… холестерин…
Но Оля привыкла доверять зрению. Там была женщина. С длинными руками и воронками тьмы вместо глаз, со скособоченным ртом и раздутыми ноздрями. Страшная, ненавидящая все живое, прожорливая тварь.
«Это сумасшествие! Послушай себя!»
Оля надела кулон на шею. Ангел расположился между чашечек лифчика.
Брат искал маму в озере… Что он там увидел?
Дверь отворилась, пискнув петлями, в комнату вошел Женя. Оля подбоченилась:
— Стучать не учили?
Парень скользнул осоловевшим взором по девичьей груди, по животу. Этот взгляд — мужской, оценивающий — доставил Оле внезапное щекочущее удовольствие. Раньше она стеснялась ходить с одноклассницами в душевую, на пляж выбирала наиболее закрытые купальники. А уж предстать в неглиже перед ровесником…
— Ой, извини. — Женя смутился. Отвернулся, но ростовое зеркало трельяжа любезно транслировало распаляющую воображение сценку. Оля надевала рубашку и штаны.
«Не смотри», — укорил себя Женя. Но он смотрел, пока аппетитные округлые ягодицы в кружевном белье не исчезли под линялыми джинсами.
— Чего надо? — стрельнула глазами Оля.
Он думал про орехи. Не сразу собрался.
— Я… я хотел сказать, я тебе верю. Мне кажется, ты не смогла бы.
— Утопить брата? — Оля застегнула пуговицы. — Ну, спасибо. Лучший комплимент в моей жизни. Хоть кто-то мне здесь верит.
Слухи плодились как тараканы. В столовой девчонки шушукались, косились на Олю. Элеонора Павловна не поздоровалась даже…
— А та женщина в черном…
Оля изумленно моргнула:
— Откуда ты знаешь?
— Игорь Сергеевич рассказал.
— Балабол. — Оля гневно хлопнула дверцей шкафа.
— Женщина была лысой?
Сердце екнуло. Засвербело под ложечкой.
— Так часто описывают Пиковую Даму, — пояснил Женя.
— Ну конечно, — Оля натужно улыбнулась.
За окном раздался душераздирающий крик.
Столкнувшись плечами, Оля и Женя бросились вон из комнаты и очутились у подоконника. Возле фонтана столпилась детвора. Кирилл выделялся ростом — он пробовал вырваться из цепких пальцев, но Игорь Сергеевич и седовласый охранник держали за плечи.
— Чего он?.. — опешила Оля.
— Пустите! — рычал Кирилл, брыкаясь. — Пустите, отцепитесь, я уеду! Все равно уеду!
Он замахнулся и ударил кулаком, но Игорь Сергеевич проворно уклонился.
— Ох, блин, — прошептал Женя.
И почему Оля думала, глядя в окно, что истерика Кирилла как-то связана с черной худющей тенью в воде?
* * *
— Прошу вас, успокойтесь, — Игорь безуспешно старался обуздать мускулистого парня.
Кирилл дрожал, в глазах стояли слезы. Только что он стал круглым сиротой, потерял и отца, и мачеху. И как потерял! Игорь вообразить не мог, что чувствует парнишка.
— Отпустите. — Кирилл ослаб в тисках охранника. — Что же вы за звери?!
Взгляд его прожигал как лазер.
— В таком состоянии вы никуда не пойдете. Просто переночуйте среди друзей.
Кирилл мотал головой, но нехотя сдавался, позволял вести себя к террасе, к всплескивающей руками Патрушевой.
— Так, — прикрикнул Игорь на зевак, — забот других нет? Ну-ка, марш по комнатам, лодыри!
Ученики разбредались, обмусоливая инцидент.
— Примите мои соболезнования, — сказала Валентина Петровна. — Глеб Михайлович был прекрасным человеком…
— Он был ублюдком, — сказал Кирилл лишенным эмоций голосом. — Но он был моим отцом.
* * *
— Что случилось? — Оля и Женя сбежали по лестнице.
Они успели заметить, как Игорь Сергеевич уводит сгорбившегося Кирилла в западное крыло, к туалету.
В холле Алиса переговаривалась с Соней. Арлекин насмехался над горем смертных, а рыбак с шумерской бородой выуживал из пучины океанских чудовищ, способных сожрать Вселенную.
— Дурдом, — сказала Алиса. — У Кирилла отец мачеху убил и сам застрелился.
Соня прикрыла ладонью рот, она была бледна и, казалось, вот-вот разрыдается.
— Твою мать, — пробормотала изумленная Оля.
Женя посмотрел влево, через головы школьников, на едва колышущиеся пластиковые шторки и приколоченную поперек проема доску. Он думал про подвал и подвальных обитателей: манекенов, марионеток, уродливых кукол, жуков. Про царапанье крысиных коготков по доскам. Про каменную пирамиду и тусклое зеркало.
— Это же то, о чем он просил Пиковую Даму.
Девочки уставились на Женю. Соня пнула его ногой:
— Добби, ты совсем, что ли? У Кирилла горе, а ты со сказочками своими!
— Ну ты и придурок, — фыркнула Алиса, направляясь за Соней к парадному входу.
— Не пойму, — сказала Оля. — Ты серьезно или гонишь?
— Я не верю в совпадения.
— Но вчера ты и в призраков не верил.
— Я обманул. Здесь страшно ночами. Материализм — хорошее оружие против малодушного страха. Как броня на войне или как свет ночника, когда в детстве боишься темноты.
Примерно об этом же Оля размышляла в комнате пятнадцать минут назад.
— А Кирилл и правда загадал, чтобы мачеха умерла.
Оля не ответила, зашагала в «детское» крыло.
— Мне нужно брата найти.
— Я с тобой!
* * *
В шею впилась бумажная пулька. Артем не обратил внимания. Он увлеченно рисовал: ручка порхала по тетради, перо рвало бумагу. Ребро ладони испачкалось в чернилах. От усердия Артем высунул язык.
