— Нет, хочу, чтобы этот интернат сгорел к чертям. — Кирилл утер рот свободной рукой. Глаза его блеснули в полутьме как ножи. — Нет, не так. Хочу, чтоб моя мачеха сдохла. — Он харкнул под ноги. — Да, чтобы Дианка сдохла. Достаточно оригинально?
Алиса промолчала.
Кирилл протянул свечу Оле. Он был серьезен и мрачен.
Оля качнула головой:
— Я — спать. Артем, пошли.
Брат не шелохнулся, прикованный к зеркалу. Оля ощущала порами: за ними следят. Куклы, тени или чудовища. Обуял иррациональный страх. Ей снова было пять, и под кроватью снова прятался гоблин.
«А я еще брата подкалываю, что он Буку боится».
Но одно дело читать о страшном, и другое — нести свечу к черной пасти зеркала.
— Да ладно, — сказала Алиса. — Мы же по приколу.
Артем выдернул руку.
— Ну и оставайся тут.
Оля сбежала с пирамиды, решительно зашагала по страницам книг, перепрыгнула крестовый бассейн. Манекен в ванне будто бы сменил позу. Разве раньше он был развернут к постаменту?
— Тебе загадать нечего, что ли? — Кирилл провожал Олю взглядом.
— Сиськи там, — ощерилась Алиса.
— Да она трусиха просто, — вдруг сказала Соня. — Давай я, Кир.
— Бери.
* * *
«Это не страшно, — рассуждала Оля, пригибаясь, чтобы пройти в холл. — Это глупо — вот и все. В восемь — нормально, но почти в восемнадцать…»
Лунный свет просачивался сквозь окна. Мраморная нимфа черпала мутную воду из фонтана. Истинные обитатели особняка — арлекин, косари, гончие крысы — наблюдали с полотен.
«И какая мне разница, что подумает Кирилл? Тоже мне, шишка. Мачеху угробить мечтает».
У лестницы Оля повернулась.
В нише кто-то стоял. Вернее, этот кто-то стоял за пластиковой занавеской, отделяющей северное крыло от обжитой половины здания. Человек, отразившийся в зеркале, женщина… острые плечи, тощие руки… щупальца вокруг…
«Пиковая Дама, приди», — эхом прозвучало в сознании.
* * *
— А вы можете уши закрыть? — Соня жалобно улыбнулась.
Подсвеченный огоньком зеркальный двойник показался ей на редкость уродливым: ламантин с косичками, тюлень в ночной сорочке. Пузо болталось над резинкой пижамных штанов, щеки — как холодец. Неудивительно, что мама ее стесняется.
«Жируха», — поморщилась Соня.
— Да мы и так знаем, чего ты хочешь, — сказала Алиса. — Похудеть.
«Один, два, три, четыре», — Артему никак не удавалось сосчитать людей в зеркале. Сестра ушла, но почему отражений осталось столько же?
— А вот и нет, — возразила Соня.
— Что ж тогда? Жареной картошечки? Макарон по-флотски?
Кирилл хохотнул. У Сони неприятно потянуло в животе.
«В жирном-жирном животе», — подумала она брезгливо.
— Дура. Я хочу перестать жрать. — Она вручила свечу Алисе.
Та склонилась в реверансе, покрутилась, взъерошила яркие волосы.
— И что же пожелать такой красотке, как я? Умная, эффектная, сексуальная. Так, мелюзга. Сейчас будет очень пошлое желание. Хочу, чтобы наш Игорь Сергеевич меня…
— Так, тихо! — Кирилл кивнул на зачарованного Артема, который, впрочем, не слышал ничего, кроме шорохов и скрипов. — Тут дети.
Женя отвернулся, пряча лицо. Сердце выпрыгивало из груди. Жгучая ревность разрушала сердце, как истребители повстанцев — «Звезду Смерти».
— О’кей. Хочу, чтобы Игорь Сергеевич провел со мной ночь.
Алиса послала отражению воздушный поцелуй.
— Твоя очередь, Добби.
* * *
За окнами сосны раскачивали кронами на ветру. Унылый вой долетал до ушей. Будто волки роились у границы фонарного света. Стараясь не зацикливаться на мерзком улове рыбака, Оля прошла под панно. Чувство, что в спину смотрят, не исчезало.
«У кого-то фантазия разыгралась…»
Периферийным зрением Оля уловила: тень проплыла по холлу, от западного к восточному крылу.
Оля посеменила по ступенькам.
Закряхтели рассохшиеся половицы.
«Она идет…»
«Она???»
«Пиковая Дама идет по твоим стопам! По твою душу!»
Оля навела телефон на лестничный пролет. Это же рука, рука лежит на перилах! Длинные пальцы, нестриженые черные ногти. Пиковая Дама стоит внизу, ожидая, когда Оля тронется с места, чтобы догнать и распотрошить…
«Припадочная! — обругала себя Оля. — Это пятно на перилах. Меньше читай Шелли и меньше слоняйся по подвалам».
Яркая вспышка ослепила. Массивный силуэт надвинулся из-за угла, навис над вздрогнувшей Олей. Она заслонилась пятерней.
Кряжистый седовласый мужчина в форменной куртке опустил фонарик.
— Вы чего не спите? — спросил он строго. — Вы в курсе, который час?
* * *
«Я, — загибал пальцы Артем, — худая девочка, толстая девочка, худой мальчик. Нас четверо».
Он моргнул — и опять в зеркале оказалось больше фигур, чем людей на постаменте.
— Добби, не спи.
— Хочу, чтобы бабушка перестала болеть, — скороговоркой произнес Женя.
— Я не знала, что твоя бабушка болеет, — сказала Соня.
«Болеет, — подумал Женя, — еще и как. Но это поправимо. Просто нужны деньги. Прооперировать бедро в московской клинике — и бабуля встанет на ноги…»
Женя открыл было рот, но Алиса перебила:
— Тсс! Слышите?
Все четверо уставились на мусорные завалы.
— Ой, мамочки, — проскулила Соня.
Что-то двигалось к ним из темноты. Алиса ткнула лучом. Женя едва не выронил огарок. Женщина в старомодном черном платье стремительно приближалась. Всполошившиеся тени ползли к своим источникам — марионеткам, маскам и манекенам.
«Это не мама, — подумал Артем. — И никогда не было мамой».
«Оно», — подумал мальчик вместо «она».
Соня взвизгнула. Алиса щелчком выбросила лезвие из рукоятки выкидного ножа. В подвале загрохотало — и внезапно женщина плюхнулась ничком, оказавшись плоской и ненастоящей, нарисованной на холсте. Скрывавшийся доселе Кирилл потирал ушибленную ступню. Это он бежал к пирамиде с картиной, да споткнулся о все ту же лошадку.
— Больно!
— Больно было бы, если б я тебе брюхо вспорола. — Алиса убрала нож в карман косухи.
— Дурак, — воскликнула Соня. — У меня чуть инфаркт не случился.
Женя подумал, отсмеиваясь, что нарисует Алису, полосующую ножом врага.
