— Никогда не научусь, — пожаловалась она. — У них есть вилки?
— Перестань, — Аня взяла палочками ролл и протянула маме. Та сняла угощение губами.
— Кормилица моя.
Марина попыталась вспомнить, когда в последний раз они вот так гуляли. Кино с кучей калорийного карамелизированного попкорна, аттракционы, ресторан. Неужели понадобилась смертельная опасность, чтобы семья сплотилась? Чтобы она, забыв про драгоценную мебель, провела с единственным ребенком субботний вечер?
В суши-баре все столики были заняты, и это успокаивало. Шумели детишки, ворковали парочки. Играла расслабляющая музыка. Официантки — казашки в японских национальных костюмах — подносили блюда. Марина захрустела рисовыми чипсами.
— А какой папа был в молодости? — спросила Аня.
— В молодости? Он и сейчас не старый.
— Старый. — Аня комично сморщила нос.
— По-твоему, и я старая?
— Ну да.
— Вот спасибо. — Марина улыбнулась. По плечу скользнул солнечный зайчик, блик, посланный зеркальцем в руках прихорашивающейся девушки за соседним столом. Марина инстинктивно отсела. — Твой папа, — сказала она, — был веселым и благородным. Однажды он спас меня от трех пьяных придурков.
— Один? От трех? — Аня приоткрыла рот.
— Да, мы возвращались со свидания. И три здоровенных лба пристали в переулке. Антон не был качком — я уже мысленно прощалась с жизнью. А он схватил урну — урну, представляешь! — и бил ею этих гопников. И рычал как зверь. Они удрали, наверное, решили, что он из психушки сбежал, — в памяти всплыл Антон, помолодевший на дюжину лет, серый от пепла, падавшего из урны, с окурком, прилипшим к челке. Дома она мыла его в ванне, водила мочалкой по груди и шептала, что он — герой.
— Ты его любила? — Лицо дочери было серьезным, взрослым.
— Конечно. Мы зачали тебя в любви.
— Больше не любишь?
— Сложный вопрос. — Марина поболтала чаинки в чашке. — Когда четырнадцать лет с человеком живешь, он становится тебе родным. Ну, как брат, что ли. А родные люди и ранят больнее.
— Мам, может, вы помиритесь?
— Мы не в ссоре.
— Я имею в виду… снова поженитесь?
— О, — Марина запнулась. — Я… а давай о чем-то другом поговорим.
— Как обычно.
Телефон посигналил. Марина прочла сообщение.
— Папа приедет за нами. Доедай, я на секунду.
Марина встала из-за стола, жестом попросила чек.
— И никуда не уходи.
— Не уйду.
Кафель в туалете сверкал чистотой. Марина направилась к кабинке, остановилась на полпути, взглянула в зеркало, нахмурившись.
Они ведь поверили. И она, и Антон. Что невинная детская шалость повлекла за собой приход в наш мир потустороннего злобного существа, которое расправилось безжалостно с Матвеем и Чижиком, — не важно, что говорят судмедэксперты и полиция.
Черт подери, они поверили в существование демонов. Реальных, с зубами, как, кажется, у католиков, а не как в православии, где черти номинальны.
Но в праздной толпе, в современном торговом центре из стекла, бетона, неона, при ярком свете ламп, само допущение, что Матвея убили и та же участь грозит их дочери, казалось нелепым и чудовищным. Зеркала — не прирученные звери, способные выходить из-под контроля. Это просто штуковины, отражающие свет. Подчиняющиеся законам оптики. Изображение симметрично предмету относительно плоскости зеркала: оно прямое, мнимое и равное размерам предмета. Зеркала создали, чтобы следить за внешностью, в дизайне они добавляют пространству объем, но в этом объеме не рыскают монстры. Это в «Гарри Поттере» зеркало Еиналеж показывает то, чего нет.
Или…
Марина порылась в Интернете. Зеркало мастера Луи Арпо, тысяча семьсот сорок третьего года выпуска, известное под кодовым названием «Золотые ангелы» (в честь амуров на раме) обвинялось в убийстве сорока человек. В начале прошлого века оно оказалось на складе вещественных доказательств Скотленд-Ярда, где двое криминалистов умерли при загадочных обстоятельствах. Но уже в наши дни «Золотые ангелы» пропали без вести.
В оккупированном немцами Париже гестаповцы искали супругу маркиза де Форнароли: женщина зашла в спальню и… исчезла. Напротив трюмо нашли ее туфли и перевернутый стул, на раме, обрамляющей зеркало, — царапины, оставленные ногтями. Будто маркизу засосало в зеркало… тоже, кстати, созданное мастером Луи Арпо.
В девяносто седьмом французские торговцы антиквариатом опубликовали предупреждение: «Не покупайте продукцию месье Арпо». Предполагали, что «Золотые ангелы» и другие работы мастера провоцируют кровоизлияние, особым образом преломляя лучи света.
Зеркала — серийные убийцы? Звучит как сенсационная белиберда…
Марина пригляделась к теням у кабинок.
В детстве она обожала повесть Виталия Губарева «Королевство кривых зеркал». Там третьеклассница Оля знакомилась с двойником — девочкой Яло. Юная Марина тоже наделяла личностью свое отражение, дала ему красивое имя Анирам.
За плечом Анирам шевелились сгустки темноты. Разве не должны люминесцентные лампы разогнать их? Восточный мотив сменился на что-то смутно знакомое, тягучее… Шею обдало сквознячком. Зеленая муха проползла по зеркалу, по белому лицу Анирам, по расширившимся зрачкам.
«Хватит!» — Марина выскочила из туалета, чуть не врезалась в посетителей. Завертелась, потеряв из виду столик и дочь…
Ее нет. Ее забрали!
«Соберись, паникерша!»
Аня допивала молочный коктейль. Живая и здоровая, теплая, родная.
— Все в порядке, мам?
— Да, солнышко. — Марина поцеловала Аню в душистое темечко. Сердце стучало часто. — Пошли, папа подъехал.
Поверить в проклятые предметы Луи Арпо было проще, чем в то, что все зеркала в мире представляют смертельную угрозу.
На улице бушевал ветер, настоящий ураган. Дождь стелился косо, мерцал лужами асфальт. Будто жидкое зеркало на сотни метров. Иллюзия океана. Фонари сверкали и на высоких мачтах, и в пучине нижнего, отзеркаленного мира. Хотелось вернуться в многолюдный торговый центр. Но, совладав с собой, Марина взяла дочь за руку и зашагала к «вольво».
Антон был не один.
Марина забралась на заднее сиденье, оглядела удивленно незнакомого бородача.
— Здравствуйте, — сказала Аня.
— Так это ты, — улыбнулся мужчина, — прекрасная принцесса?
— Я, — не стала спорить Аня.
— Прошу любить и жаловать, — повернулся к пассажирам Антон. — Юрий Смирнов. Он…
— Исследователь, — подсказал бородач.
— А что там у вас? — спросила Аня.
Смирнов держал на коленях клеть, накрытую полотенцем.
