Света попыталась проскользнуть мимо, но Большой схватил ее за шкирку, и, не слушая ойканья и стенаний о помощи, поволок к костру. Начиналось традиционное Посвящение, напоминавшее дьявольский шабаш или торжественную годовщину побега из сумасшедшего дома.
Сахемы торжествовали. Костер пылал — до самого неба. Сахемы с гиканьем и свистом носились вокруг. И волоком тащили, и бросали на колени всех этих первогодков, только утром сдавших зачет.
У костра восседала Галина Ивановна — тоже вся раскрашенная. Но вместо перьев на голове у нее был пышный венок из полевых цветов. А в руке она держала большую палку, тоже перевитую цветами. Что же касается графа Зубова… Короче, опускай глаза, ползи к нему на карачках и не рассуждай. Девчонки-старшекурсницы гордо восседали в этой компании, в ожерельях из веток, долженствующих символизировать их власть.
А остальные сгрудились робкой коленопреклоненной толпой. Посвященье проходило с испытаниями и без испытаний. Зубов грозно указывал на очередную жертву, ее подволакивали, и он — либо милостиво давал имя сразу и вешал на шею вновь посвященному древний черепок на веревочке, либо приказывал устроить испытание.
На голову Кириллу надели пиджак, и один его рукав подняли к небу.
— Какая погода будет завтра? — грозно спросил Зубов.
— Солнечная, — ответил Кирилл, глядя на ясное небо.
Старшекурсница незаметно поднесла чайник и налила в рукав воды.
— Врешь все, — сказал Зубов, глядя на мокрого, отфыркивающегося Андрюшку, Дождь будет. Пять горячих ему.
Двух неразлучных подружек заставили накормить друг друга вареньем. Им дали по банке, по чайной ложке и завязали глаза. Все катались со смеху. Маринка набирала варенья чуть-чуть и ощупью искала Риткино лицо. А Ритка зачерпывала ложку с горой, и тыкала ее решительно вперед — Маринке в ухо.
— Сразу видно, кто кого больше любит, — молвил Зубов и отпустил девчонок с миром.
— Тьфу, — бранилась Ритка, разглядывая черепок, — Что за имя мне дали — «Жрица завтраков, обедов и ужинов»!
— Надо было меньше жрать! — холодно ответствовала Ирка Прохорова.
Света стала «Амазонкой, скачущей в ночи», Ганс так и остался «Милым другом». Асе очень льстило, что она «солнышко лесное». Свете хотелось спросить у Кости — какое у него прозвище, ведь он сахем.
Меж тем готовился праздничный ужин. Старшие девчонки взяли это дело на себя. Они сделали огромную сковороду мяса с подливкой, приготовили всеми забытую вещь — картофельное пюре и испекли торт из муки, яиц и сгущенки.
Нужно ли говорить, что чай, заваренный самой настоящей заваркой, а не первой попавшейся под ноги травой, показался всем напитком Богов.
Все было съедено и допито, но никто не расходился. Лагерь стал их домом, таким обжитым, таким родным. И только вместе им было хорошо.
— Можно еще картошки испечь, — сказала Ритка. — Ведь картошка осталась.
— Молчать, жрица!
Смущенно подошли и вдали от костра расселись прощенные деревенские.
Большой закапывал в золу картошку.
Граф Зубов сидел молча, глядя на затухающий огонь, уронив между колен огромные свои руки. Ему услужливо поднесли гитару:
— «Кирпичики» спой!
Эту допотопную песню любили за эффектный конец, когда после паузы нужно было дружно крикнуть «Хрясь!» как можно громче. У Зубова это «Хрясь» получалось так, что лошади шарахались, и уши закладывало.
Света с Асей сидели, укрывшись необъятной болоньевой курткой, густо пропахшей дымом.
— Ну вот, — жалобно говорила Ася, — Только-только тепло становится, а я даже загореть не успела. Ну что за лето такое подлое! Вторая смена приедет — все тепло ей достанется.
— Не хнычь. У нас впереди еще август. Будем ходить на пляж.
— Ой, — встрепенулась Ася, — Ритка сейчас «Гостиницу» будет петь, а я еще не все слова записала.
Она побежала к палатке. У нее имелась тетрадь, куда она всю смену записывала пенсии. Ася мечтала научиться играть на гитаре, но с ее пухлыми слабыми пальчиками мало что получалось.
Костя неслышно подошел и сел рядом. И Света побоялась, что другие заметят, как у нее на лице неудержимо расцветает улыбка.
— А у тебя какое археологическое имя? — спросила она.
— Кистень.
И это было то имя, к которому он привык.
Света не думала, как она сама выглядит после этих недель. Лицо обветренное, щеки горят. Волосы здесь начали у нее виться.
Кистень закурил. Ася шуршала ручкой по бумаге.
— Коридорные шаги — злой угрозою,
Было небо голубым — стало розовым.
А я на краешке сижу — и не подвинулся,
Ах, гостиница моя, ты гостиница…
…Звезды — старые знакомые — тихо плыли по небу, отмечая время.
Автобус они заняли сразу весь. До остановки их довез в кузове своего грузовика дядя Коля. Но это было в общем-то запрещено, против правил. Теперь им предстояло пересесть и ехать до Ульяновска в автобусе, как белым людям.
Кстати, эти белые люди их и поразили. Автобус был занят, но водитель разрешил войти еще нескольким женщинам. Парни освободили им места. На этих женщин все смотрели. Они были невообразимо чистыми и аккуратными. Блузки, юбки, каблучки… Разве такое бывает? Сами они чувствовали себя тарзанами, первобытными людьми. От женщин пахло духами. Это не укладывалось в голове.
Света и Ася сидели в самом конце автобуса. Кистень — у их ног, на ступеньках, где наглухо закрытая вторая дверь.
— Вот приеду домой, — блаженно говорила Ася, — Закроюсь на полдня в ванной. Вымою голову сначала одним шампунем, потом другим. «Не нужна мне с неба манна, мне бы ванна, ванна, ванна»…
А Свете больше всего хотелось назад. Она ощущала, что из жизни уходит то, что уже не повторится.
— Давайте обменяемся адресами — предложила она.
Ася чуть не подавилась пирожком с капустой, который купила на остановке.
— Сказать тебе, где я живу? — прокашлявшись, спросила она, — А может, ты мне скажешь?
Света покраснела густо, в цвет своей футболки. Тут до Аси наконец дошло.
— Я вам рюкзаки донесу, — сказал Кистень, — На вокзале это будет все — каждый сам станет до дому добираться.
Он ничего не сказал о себе, не открыл, где его дом, и Свете стало грустно до слез.
— Не хочу я домой, — сказала она, — Приеду, буду у Динки на вторую смену проситься.
— Может быть, второй раз все будет не так. Совсем не так. Лучше, если ты запомнишь, как было хорошо.
Кистень, конечно, был прав. Совершенно прав.
— А ты много по археологичкам ездил?
