— Ну и пусть. Если бы у меня был особняк, я бы вообще не заметила, есть он там или нет.
Света поежилась. Вечер еще, вроде, не наступил, но погода определенно менялась. Тянуло холодом.
— Пошли, ужин ждет, когда мы его готовить начнем.
— Что будем варить?
— Кашу варили, картошку в обед варили, остается лапша. Вперед!
Ася застонала про себя, еще раз присягнула в душе ненависти к лапше и стала взбираться вслед за Светой по песчаному склону.
Глава 7. Барский сад
Вновь установившаяся дождливая погода не то, чтобы сильно отравляла жизнь, но осложняла ее. С утра обычно чуть моросило — и на раскопе можно было работать. К обеду дождь начинал идти стеной и стихал к вечеру. И сразу резко холодало. Сырость и холод. Холод и сырость. Вместо того, чтобы купаться и загорать, вместо прогулок и даже раскопа — прячься в палатке или грейся у костра.
Света решила сходить в Барский сад. Асю склонить к этой авантюре не удалось.
— Ты туда за ягодами, что ли, хочешь? — жалостливо спросила она, видя, что Света собирается не шутя, — У нас дача, так что я ягодами закормленная, я по ним не западаю.
— Мне просто интересно, — Света вбивала ноги поочередно в Асины резиновые сапоги, — Галина Ивановна говорила — там красиво.
— Ну, расскажешь потом, — Ася зевнула и стала умащиваться поудобнее, — Накрой меня сверху твоим спальником, плиз…
Света была в теплом спортивном костюме и куртке, и все же довольно быстро пришлось спрятать в карманы заледеневшие руки. Мокрый овес хлестал по ногам. Середину поля отмечал неведомо как здесь выросший — большой кряжистый дуб. Света удивилась, что в него еще ни разу не попала молния. Барский сад вставал ей навстречу и казался заросшим, диким, темным. Конечно, он безлюден, разве что — лесной дух? В это верилось.
— Я сюда ночью приезжала — и не боялась, — повторяла себе Света, — А сейчас только посмотрю, что там — и назад.
Она нырнула в чащу, чувствуя, как колотится сердце…Да, тут было много малины — мелкой, кислой. Высоко, на одичавших вишнях краснели ягоды. Света продиралась сквозь кусты совсем недолго, когда впереди засветлело. Там явно была поляна, и она решила дойти до этой поляны. Нежная, светом пронизанная зелень манила к себе. Будто она была на дне и это дно светилось отраженно. Света сделала еще несколько шагов и чуть не отшатнулась, увидев — человека.
Поляна — маленькая, будто комната, убранная зелеными коврами, одной своей стороной имела обрыв, и там, как в окне, видна была Волга и необозримые дали за ней. И на этой поляне — чудо: стоял стол и две скамьи. И сидел на одной из них, глубоко задумавшись, тот парень, что жил в камералке. Все-таки свой. Значит, можно было идти дальше.
Он резко обернулся на ее шаги, и на лице его было неудовольствие. Скорее всего, он один знал про это место. И дорожил своей тайной.
Света остановилась в нерешительности. Он на нее смотрел. Уже без этой затаенной досады первого взгляда.
— Прости, я не хотела мешать, — сказала она, — Сейчас, гляну, что здесь и уйду. Она шагнула к обрыву.
— Только осторожнее, — он нагнулся, поднял из-под ног и показал ей обрывок колючей проволоки, — Тут везде это понабросано, не наступи.
Она заметила в углу поляны еще и качели.
— А откуда все это здесь?
— Не знаю, — сказал он своим глуховатым голосом, — Десять лет назад это все тут уже было.
Она подошла к обрыву. Далеко внизу мерно накатывала на берег свои волны река. Свинцовый цвет ее сливался с далью другого берега.
Света стояла молча, и думала, что все это похоже на ту единственную картину, которую ей хотелось бы иметь. Этот серый цвет, такой многообразный, живой и печальный, в зеленой рамке листьев. Простой, ясный запах лесной сырости. Умиротворяющая чистота.
— Хочешь — садись, — кивнул он на скамью.
Она села. И сидела молча. Ей было тут хорошо. Как и ему, видно. И в глубокой задумчивости этой не хотелось говорить.
Нескоро сказала она тихо:
— Сюда никто из наших не ходил.
Он покачал головой.
— И хорошо, — добавила она.
Он взглянул на нее. Он сидел совсем близко, и Света поняла, что ей не показалось тогда — было в нем что-то. Он был красив, но это не замечалось. Его отчужденность все побеждала. Отчужденность и внутренняя сила. Посмотришь навстречу — притихнешь и опустишь глаза.
— За ягодами ходила? — спросил он.
— Просто хотела посмотреть, что это за Барский сад.
— Как тебя зовут?
— Света. А тебя?
— Костя, — сказал он после паузы.
Это было его и не его имя. Его так почти никто не звал. Когда-то, давным-давно, его звали Котик. А в последнее время… Но называть себя так, как привык, он ей не стал. Эта девочка с длинной косой была из того времени.
— Ты учишься? — спросил он, — Первый курс?
— Ага. А ты тоже из нашего универа?
— Нет, — усмехнулся он, — Я тут просто работаю.
— Мне тут так нравится, — призналась Света, — Я в таких путешествиях никогда не бывала. Чтобы в палатках жить, и такая волюшка. Меня б мама никогда не пустила, а тут никуда не денешься — учебная программа. Я теперь так на вторую смену хочу.
— А почему ты решила — в историки? Сейчас вроде немодно.
— Знаешь, — сказала она, и природная доверчивость начала к ней возвращаться, — Я лет в пятнадцать начиталась всяких рыцарских книжек. Про Францию, Англию, средние века. Фильмы опять же про то время такие красивые… Вот и пошла — думала все это будем изучать. А тут — виды феодальной собственности, виды крестьянской зависимости. Тоска. И всю обратную дорогу она говорила ему о своем разочаровании по поводу несовершенства программы.
У костра собралась целая толпа народа. Приехал давно ожидаемый граф Зубов, которым все время всех пугали. Он сидел на бревне у огня, но и так возвышался над остальными. Огромный, краснолицый, с всклокоченной соломенной шевелюрой.
— Рады? — спрашивал он невозможным своим голосом, — Ну погодите!
Он увидел Светиного спутника и встал. Выражение лица его сразу изменилось. Больше не было насмешки. У него даже рот приоткрылся.
— Кошара? — спросил он, — Ты?!
— Здорово, Зуб, — сказал тот негромко.
И сгрести в объятия, как видно хотел Зубов, не получилось. Они просто стиснули друг другу руки.
— Когда? — спросил Зубов.
— В мае, — был односложный ответ, — Потом.
И кивнув, чтобы Зубов возвращался к ждавшим его, старый знакомый приподнял полог и исчез в своем доме, в камеральной палатке.
Глава 8. Живу хорошо, пока не пристрелили
Местные, наконец, решились. У них давно руки чесались устроить разборку из-за девчонок. Им не нравилось, что их «оттирают», девчат караулят.
