Вот об этом не хочется даже вспоминать. Год, прожитый у свекра со свекровью, в семье настолько чуждой, что я могла себя там чувствовать — в лучшем случае- гостьей, в худшем — девчонкой на побегушках — этот год был одним из самых тяжелых в жизни.
Супруг мой после работы расслаблялся вином, очень любил ходить по гостям. Родители надеялись, что он «остепенится» и упрекали меня, что этого не происхоит. Но мои любимые книги и фильмы — привычный досуг не слишком хозяйственной домоседки — для мужа не представляли ничего способного заинтересовать.
С появлением Машки мне стало совсем тяжело. Чужой дом, так и не ставший своим, где надо спрашивать разрешения по каждому поводу, самому мелкому. Первые месяцы дочка была беспокойной, мешала остальным.
Свекор со свекровью стали настойчиво интересоваться — нет ли у нас возможности заиметь свое жилье. Приводили в пример годы собственной молодости. Свекор тогда был военным, служил. Кочевали, снимали маленькие комнаты, спали чуть ли не на полу, но замечательная супруга — настоящая офицерская жена — везде умудрялась навести уют.
Мне было уже по-настоящему тошно, оттого что целый день приходилось находиться с людьми, понимания с которыми не было никакого. Не спускать с ребенка глаз — чтобы он никому не помешал. Мне это насточертело!
Тогда отец мой продал «северные» акции, купил нам с дочкой «однушку» — и я категорически заявила, что переедем мы туда вдвоем: только я, и Машка. Теперь, когда дочке одиннадцать — мы помногу месяцев не видим ее отца, хотя живем в одном городе, просто в разных районах. Если он и появляется, то ненадолго — с дешевой мягкой игрушкой, конфетами. И мается, явно не знает, о чем с Машкой говорить. О том, что ей реально надо — новом пальто, например — я молчу из гордости. А ему — то ли в голову не приходит, то ли новая жена изо всех сил поощряет такую экономию.
Говорю ж, не хочется об этом вспоминать…
Лучше сяду к зеркалу и нарисую себя красивую. Еще когда училась в университете. Верочка Пинчук — модница и большой специалист по макияжу — говорила:
— Не могу уже из дома выйти без косметики. Вот как будто босиком, только это лицо. Я это поняла много позже, уже в редакции работая. Свежести юной нет… стараешься, стараешься сделать себя лучше… Вот уже вроде все, что могла — тон наложила, румяна, глаза подвела… А такие они усталые — глаза.
Мы все в редакции усталые, кроме разве что совсем молоденьких девчонок, которые еще и не пишут толком, так, «живые диктофоны».
Сегодня я сижу на совещании в администрации. Речь идет о техническом перевооружении местного завода. Намучилась я с предприятием этим в свое время. Ну не дается мне промышленная тема…
Сижу напротив главного инженера Бориса Ивановича.
— А сейчас, — говорит он, — Мы выпускаем бамперы и профили.
Подпираю голову рукой и тоскливо гляжу на него:
— Борис Иванович, а что такое бампер?
И потом — с той же тоскою:
— А что такое профиль?
Спасибо диктофону, что записывает точно.
Сегодня заговорили о том, что закупает завод новую линию, что на стажировку в Швецию едут несколько специалистов. И Борис Иванович одного из них представил:
— Наш молодой сотрудник, очень перспективный инженер…
Невысокий, изящный.
— Иван Николаевич до Нового года пробудет в Швеции…
Я пометила в блокноте, что можно сделать с молодым, перспективным — интервью.
Когда вся совещание закончилось, шел уже пятый час вечера. Надо было еще заглянуть в редакцию: посмотреть, есть ли что-то срочное на завтрашнее утро.
Ступени на лестнице скользкие — не люблю этот евроремонт.
— Нина, поедете с нами?
Борис Иванович. Правильно — им на завод возвращаться по нашей улице, мимо «Городского вестника».
В машину меня наш редакционный шофер Саша так и не научил изящно садиться.
— Сперва заднюю часть на сидение опускай, потом — ноги затаскивай, — повторял он.
Но машины у нас дома никогда не водилось, и я лезу в нее как неумелый спелеолог в тесную пещеру.
— И дверь не закрыла, — резюмировал шофер.
Перспективный инженер Иван протянул через меня руку, захлопнул дверцу.
— Вы не хотите дать нам интервью? — спросила я.
Глаза у него — темные, очень внимательные…
— О чем вы хотите говорить?
— Ну… в двух словах о себе, о цели поездки… Если мы сегодня договоримся о встрече…
Он неожиданно рассмеялся — как-то очень искренне, по-детски:
— Я испугался, что вы прямо сейчас будете меня спрашивать. А я сейчас не готов. Надо подумать…
— Думайте. Если, например, в среду? В котором часу вас устроит?
Глава 3. Далекие и близкие
Ничего особенно страшного на моем столе не скопилось. Из библиотеки принесли зарисовку о детском празднике, две информации переслали из спорткомитета, лежит приглашение в совет ветеранов, и записка редактора — завтра рейд по неблагополучным семьям.
Главное — быстро набросать план — что за чем идет, чтобы не забыть.
Коллега мой, Влад, полулежит, облокотившись на стол, умостив голову на руках. Он видит выражение моего лица. Поднимает голову и торжественно декламирует:
Утро. Бодун. Кабинет. Понедельник.
Руки трясутся. Сливаются строчки.
Рядом такой же унылый подельник.
Грустно. Без денег доходим до точки.
Трудно собрать непутевые мысли.
Я с перепоя. Я мямля и рохля.
Дзинь! Телефонная трель словно выстрел.
Здравствуйте, бабушка, чтоб вы подохли…
В ротике кака, в животике бяка.
Давит виски несусветная вава.
Что вам, бабуся?.. Какая собака?..
Кто покусал?.. Ах, оставьте вы, право…
Мне бы сто грамм. Мне же больше не надо.
Как ни крути, все раздумья про водку.
Вновь позвонили какие-то гады.
Там у кого-то замкнуло проводку…
Видно, судьба им досталась плохая.
Сами, небось, перепутали клеммы…
Что? Говорите, весь дом полыхает?
Эх, господа… Мне бы ваши проблемы!
Тише, ребята! Не надо так грубо!
Сколько же в нас еще всяческой гнили!
Знали бы вы, как горят мои трубы,
Вы бы сюда лишний раз не звонили…
Так задолбали, что больше нет мочи —
То хулиганы, то злые соседи…
Девочка, милая, ты-то что хочешь?
Как ты сказала?! Работать в газете?!
Двигайся ближе. Вглядись в эту рожу:
Веки опухли и щеки обвисли.
Горестный след оставляет на коже
Сплав интеллекта и творческой мысли!
Что ты моргаешь пустыми глазами?
Что ты сжимаешь худые колени?
Хлеб журналиста пропитан слезами,
Потом и массой других выделений!
Это тебе не Гомер и не Пушкин!
Это борьба на износ, до упора!..
Слушай, подруга, добавь на чекушку…
Славная девочка! Будешь спецкором!
[2]
— Правда, добавь, а… — просит он.
