– Мы.
– Вот именно. А я так, бесплатное приложение, просто немножечко рядышком постояла. Вперёд?
Я пожал плечами, идём. Других вариантов всё равно нет, не возвращаться же. Мой пёс всё-таки спрыгнул на пол, повёл крохотным носиком-кнопкой, бодро задрав вверх жиденький хвост, и затанцевал впереди нас на тоненьких цыплячьих ножках.
Не подумайте, что я как-то пытаюсь высмеять или принизить породу чихуахуа. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что для любого хозяина именно его собака самая лучшая на свете. Поэтому уж простите великодушно, но разница между высоким, пружинистым доберманом и тем, во что его «превратили» наши ведущие специалисты Системы, была настолько разительна, что не могла не вызывать улыбку. У сисадминов, конечно, чрезмерно изощрённое чувство юмора, но оно есть.
– Держимся вместе!
Первым пошёл Гесс, за ним я, в хвосте Марта. Всё правильно, коридор кирпичной кладки был достаточно узкий и очень тёмный. Сверху над головами свисали лохмотья искусственной паутины, по ногам тянуло сквозняком с заметным запашком канализации, а на полу действительно можно было разглядеть красные капли, сияющие люминесцентным светом. Где-то приглушенно звучала далёкая монотонная музыка мрачноватого типа, прерываемая вздохами и тихими, жалостливыми стонами.
Никаких признаков наличия нечистой силы пока не наблюдалось. Собственно, увидеть беса несложно, они всегда проявляют себя, но собачий нюх и слух в разы тоньше человеческого, так что бдительный пёс предупредил бы нас заранее. Мы прошли, наверное, не больше пятидесяти метров, как вдруг я поймал себя на том, что не слышу дыхания Марты за своей спиной.
– Гесс, она пропала!
– Пропусти специалиста. – Он резко развернулся, кинулся назад, обнюхал всё и доложил: – Тео, тут есть дверь! Марту забрали туда. Я чую её запах! Кстати, кажется, она мне конфету зажала…
– Где дверь? – Я нащупал едва различимые в полумраке створки, пару раз изо всех сил приложившись плечом.
Результат нулевой. Дверь железная, я не Геракл, тут даже стрелять бесполезно.
– Нам нельзя её потерять! За ней же Якутянка охотится. Дружище, ищи! Если похищение членов группы входит в специфику игры, то здесь должны быть люди и тайные ходы. Ищи хоть кого-нибудь, нам нужен язык! Да не твой же, задница Вольтерова…
– Не хочешь, чтоб я тебя лизь?! – совершенно искренне обиделся маленький чихуахуа.
Я чуть не застонал, потому что мы вновь впустую теряли драгоценное время. Хорошо ещё Гесс вдруг отвлёкся на какой-то малозначительный шорох и бросился вперёд. Я рванул за ним.
Зловещий женский хохот долетел из ниоткуда. Не узнать этот голос было невозможно.
– Гав! – грозно сообщил мне мой пёс, делая стойку перед малозначительной нишей на повороте.
Я полез туда с головой, за шиворот вытаскивая из картонного укрытия фальшивой стены молодого паренька в чёрном. Довольно грубоватого, надо признать, но мне это уже было не так чтоб важно…
– Чё за дела, дядя? Сотрудников хватать нельзя, в правилах же написан…
Доберман встал на задние лапы, впечатывая тяжёлые передние в грудь пойманного, и, жарко дыша ему в лицо, зарычал:
– Я тебе нос откушу, не беси собаченьку! Где Марта, где моя конфета?! Я нервный…
Парень на минуточку потерял дар речи. Я осторожно похлопал его по щекам, но он не реагировал, просто мумия какая-то с открытым ртом и выпученными глазами.
– Вот и что ты наделал?
– А чего сразу я? Я же его не кусь, только гавкнул немножечко. В ухо. Я невиноватый!
– Гесс, он теперь глухой, немой и в ступоре к тому же. Диоген мне в бочку, ну нельзя же так с живыми людьми.
– А с какими можно?
– Гесс!!!
– В следующий раз сам лови, – мрачно надулся доберман, отпуская жертву.
Сотрудник квест-клуба неравномерной массой стекал на пол.
– Дать ему лапку? – примирительно поднял взгляд мой пёс.
– Лучше не надо, – попытался остановить его я, но не успел.
Гесс сунул тяжёлую лапу в ладонь, парень автоматически пожал её, осознал, что сделал, и вообще ушёл в потерю сознания.
– Не погладил мой зад…
Мы запихнули несчастного обратно в нишу, и тут я заметил с обратной стороны бутафорской стенки приклеенный листок плана эвакуации в случае пожара. Отлично, теперь понятно, где мы и куда следует двигаться.
– Приятель, рвём по кратчайшей!
Прямо, налево, направо, прямо, перекрёсток, налево, направо, по кругу и налево, в главный зал. Бежали со всех ног, загребая на поворотах и едва не снося углы. В ушах до сих пор стоял зловещий смех Якутянки, было ясно, что во второй раз она шутить не станет. В конце концов, это был вопрос жизни и смерти. Ведь как прозорливо сказал Анчутка, теперь её можно убить. Серебряные пули в моём нагане удовлетворённо заворчали, ожидая своей очереди.
Доберман остановился так резко, что я едва не перелетел через его стальную спину. Мы стояли в центре перекрёстка, а со стороны левого прохода доносились голоса. Хор пел нечто лиричное, но хрипловато-невнятное, в стиле григорианских монахов, а незнакомый мужской фальцет, периодически возвышаясь, нёс традиционную в таких случаях пургу:
– Красящая губы знает ли, что краску ту делают из крови христианских младенцев? Дьявол разгуливает среди нас в обличье женском! Искушению подвержена была Ева, ибо слабы женщины! Из козлиных бород плетут они парики свои! Из-под самых адских котлов зола для туши для их ресниц! Из экскрементов разноцветных бесовских тени для век их! Задумайтесь, пока не поздно-о!
Короче, мы поняли, что всё это сектантство чистой воды. Но тут хоть ребята просто играют в «секту», зарабатывая квестами на любителях острых ощущений, а ведь есть люди, реально ведущиеся на такие вещи. По правде, мудрые православные святые никогда не считали женщину греховнее себя. Даже монахи и схимники просто уходили от мира в леса, пустыни или горы, но не вопияли на всю Сенатскую площадь, дескать, всё зло от баб, все грехи через них, гоните их, мужики, бейтя, бегитя, только тем и спасётися-а!
Мы на цыпочках двинулись вперёд, и уже через пять-шесть метров открылась довольно (относительно) большая комната, в которой полукругом спинами к нам стояло пятеро мужчин в длиннющих балахонах на манер белых борцов ку-клукс-клана против равноправия негров.
Только у тех костюмы были белые, а у этих чёрные или тёмно-коричневые, при таком освещении трудно разобрать. Но самое главное, что к кирпичной стене была прикована наручниками откровенно зевающая рыжая красавица. Непохоже было, что Марта чего-то там боится или чувствует себя похищенной. Как и моему псу, всё происходящее казалось ей игрой, где-то интересной, где-то навязчивой, где-то наивной, но тем не менее в истерике она не билась, белугой не ревела, рук не заламывала, прекрасного принца на помощь не звала.
