– Пакет для партизанен Фиедька!
– Давай, – автоматически козырнул я.
Он вытащил из-за пазухи узкий белый конверт и протянул мне. Коротко дёрнул подбородком, словно кланяясь, притопнул каблуками, а потом резко взвился в небо, как ракета, улетая куда-то за чёрную полоску леса. Ну и ладно, болтать с ним о жизни всё равно никто не собирался. Их уже, наверное, бить пора – и за то, что черти, и за то, что фашисты. Зачастили тут…
– Письмо от злой тётеньки, – поведя носом, сообщил мой пёс.
– Скорее всего, – признал я.
Вряд ли бы тот же обер-лейтенант бросился мне писать, с ним мы вроде и прошлый раз всё обговорили. Подписи на конверте не было, а внутри оказалась цветная фотография Марты в купальнике на фоне черногорского пляжа. И что, типа вот и всё?
Нет, с обратной стороны фото изящным почерком были выведены три слова: «Это мой подарок». Хм…
– Марта красивая, добрая, дай я её лизь!
Я отрицательно покачал головой, убрав фото в конверт. Не надо ничего тут лизать, надо срочно поговорить с отцом Пафнутием. Я убедился, что доберман выгулян и напрыган, и мы вернулись в дом.
Батюшка уже ждал нас за столом. Гесс убежал к своей миске на кухню, а пока Анчутка подавал горячие оладьи с мёдом и вареньем, я быстро рассказал о произошедшем.
– От ить прав ты, паря, чёй-то зачастили к нам рогатые, в друзья от набиваются, что ли? Так нам от такого-то счастья и даром не нать, и за деньги не нать! Без того от в Системе-то на нас порою глядят косо. Вроде от как ты и добрый бесогон-то, однако ж проблем с выбором друзей у тебя тоже хватает.
– Вот, передали это. – Я достал конверт с фото.
– Глянем от, чё тут… Ух ты?! – вытаращил глаза отец Пафнутий.
– Секси ля фам, ол-ля-ля! – подтвердил высунувшийся из-за его плеча безрогий красавчик.
– Да задница Вольтерова, не в этом же смысле. – Я несколько нервно вырвал снимок и показал им надпись с обратной стороны. – Понимаете, отче, если она сделала эту фотографию, то, значит, была там с нами в Черногории. Она могла убить Марту! Могла, но не убила. Это и есть подарок.
Батюшка с бесом, переглянувшись, уставились на меня с нескрываемым уважением.
– Соображаешь от, Федька. Да только если она-то тебе такой подарочек сделала, так от, поди, он последний и есть. Второго шанса-то не будет.
– Не будет, – кусая губу, согласился я.
Мы все глубокомысленно помолчали, даже мой пёс перестал чавкать. Но пауза затягивалась, перерастая из чеховской во мхатовскую, а оттуда во вгиковскую. Если помните, там одно время у молодых режиссёров при выпускном показе фильмов было жутко модно давать на широком экране концептуальное падение листа бумаги на пол минут на пять-шесть. Какому больному эстету оно надо?
– Чё делать-то будем, а? – разрядил паузу святой старец. – В Систему-то звонить смысла от нету. Девицу твою лишний раз предупреждать, так от и на то большого ума-то не надо. За Якутянкой-то с ножом гоняться, так вообще от глупость безбожная. Ох, ладно, мне-то уже в церковь пора, а вы тут от сами покумекайте. Но, покуда от не вернусь, без меня ничего не сотворять!
Ну, собственно, это и было единственно возможное решение, по крайней мере, на данный момент. Нам распределили домашние дела, основная масса которых, как и всегда, легла на плечи кухонного беса. Мне вменялись тренировки по стрельбе, чтение матерных скороговорок по тамбовской системе.
Это когда губы мажешь мёдом, они слипаются при разговоре, а ты должен научиться очень быстро открывать и закрывать рот, буквально отплёвываясь словами. Да, именно от скорости речи иногда зависит победа в схватке. К обеду мне следовало быть в полной боевой готовности. Как я понимаю, скорее всего, меня вновь вызовут в офис бесогонить.
В принципе, нормально. Мы не особо устали, застрелив одного нечистого в Петербурге, так что вполне могли бы и ещё поработать. Тренировались во дворе вместе с Гессом, он подбрасывал лапой зелёный мячик, я должен был попасть в мяч из воздушного ружья, а доберман укусить его, то есть мячик, до того, как он коснётся снега. Развлечение вполне себе непритязательное, но эффективное.
В дом вернулись, только когда оба взмокли, хоть отжимай. Анчутка успел навести везде порядок, вымыть полы, застелить свежее постельное бельё и сейчас возился на кухне, напевая что-то вроде:
Любовь – животное развратное!
Она томится при свечах.
Вьёт в сердце гнёздышко приватное
И на губах твой чует страх.
Рвёт вены меж твоими рёбрами,
Укутывает, словно снег.
В сердца вгрызается утробные,
И умирает человек!
Жарко, холодно, привольно…
Больно-о-о!!!
На минуточку мне показалось, что нечто подобное я уже слышал, только на немецком. Впрочем, могу и ошибаться, мотив был достаточно сложный, а я как чёрный гот предпочитаю другую музыку.
Мы с напарником успели только-только переодеться, в смысле я снял с него мокрую фуфайку и отправил сушиться к печке на кухню, а сам успел натянуть старую армейскую футболку, когда на подоконнике заплясала знакомая оранжевая бесовка. Нас вызывают.
– Никуда не идём, – предупредил я Гесса, высунувшего нос из кухни. – Отец Пафнутий просил ждать его здесь. Тем более мне ещё скороговорки почитать надо.
Он пожал плечами и равнодушно вернулся дожимать Анчутку с внеплановым перекусом. Вообще-то много есть вредно, это к любой собаке относится, да и к людям тоже. Я пару раз пробовал отобрать у него кость, так этот прохиндей успешно давил мне на жалость, а если кухонный бес попытается недоложить чего-нибудь в миску, то его и кусь можно запросто, и облаять до кучи!
Так что с воспитанием ретивого добермана проблем у нас ещё воз и маленькая тележка. В идеале бы заручиться занятиями или хотя бы консультациями у хорошего кинолога, но где же его взять? Интернет в этом плане не лучший советчик, есть вещи, которые лучше доверять профессионалам лично, на месте, нос к носу: хозяин – кинолог – пёс. Всё-таки речь о ранимой собачьей душе, тем более когда мы говорим про доберманов.
Тем временем настырный оранжевый бес (бесовка) утомился (утомилась) прыгать передо мной по столу, куда-то скрылся (скрылась), но уже через минуточку явился (явилась) вновь с листом бумаги и красным карандашиком. Наверняка упёрто всё это было из комнатки святого отца.
– Ну и что дальше? – невольно заинтересовался я.
Бесёнок в юбке упреждающе поднял лапку, требуя не торопить его, а потом, высунув язык от старания, кряхтя написал на листе несколько слов знакомым округлым почерком: «Эй, вы чего, парни? Тут как бы работа есть, труба зовёт! Даю пять минут на сборы, ок?»
Всё понятно, в офисе Марта, отказать ей не в моих силах, так что…
– Должны успеть вернуться, – решил я, выглядывая в окно. Идущего из храма отца Пафнутия не было видно даже издалека, а мы по факту обычно разбираемся с заданием в какие-то полторы-две-три минуты. Да если и задержимся, так в край Анчутка прикроет. – Гесс, собирайся!
