Она вздрагивает и, повернувшись к нему, утыкается лицом в его грудь.
— Пообещай, что мы будем счастливы всегда. Пообещай, что всегда будем вместе.
— Обещаю.
Снежана отрывается от него, встаёт на носочки и тянется к губам, целует безумно, горячо. Так, как не целовала никогда. Дрожащими пальцами расстёгивает его рубашку, и Марат подхватывает её на руки.
— Я тебе нашу спальню не показал ещё. Пойдём. Тебе там понравится.
Она смеётся заливисто, громко. Обхватывает его руками за шею и зарывается носом в бороду Хаджиева.
— Ты невозможный, Хаджиев. Слышишь? Сумасшедший!
— Как скажешь, моя царица.
А потом его царица лежит на огромной кровати, раскинув руки в стороны, и запрокидывает голову с громким стоном, когда он медленно погружается в неё, растягивая и без того болезненное удовольствие.
Исследуя языком её тело, слизывает её запах. Её вкус проникает в него, заполняя собой каждую клетку, каждый рецептор. Пропитывает его собой, лишает последних мыслей. Растворяется в нём и завладевает разумом.
Его царица.
Она пленяет, подчиняет себе его волю. Делает это не силой, делает это одним взглядом. Поражает прямо в сердце, и ему больше не хочется сопротивляться. Он добровольно идёт в плен.
* * *
Эльвира привезла Виталика на следующий день. Вернее, их привозит охранник в наглухо тонированной машине, и я встречаю их в новом доме уже полноправной хозяйкой.
Марат сидит в большом кожаном кресле за ноутбуком и усиленно делает вид, что всё происходящее вокруг его не касается. Но я ловлю на себе брошенные украдкой взгляды, и мне нравится, как он на меня смотрит. Восхищённо, вожделённо, голодно.
— Привет, мой маленький, — прижимаю сына к груди, а тот радостно обхватывает меня за шею. — Соскучился, да? Знал бы ты, как сильно скучала мамочка, — чмокнула его в розовую щечку и поймала грустный взгляд Эльвиры.
— Он очень сильно скучал. А теперь я буду скучать, — её тёплая, но абсолютно несчастная улыбка заставила меня внутренне вздрогнуть.
Эта женщина и так одинока. Имею ли я право лишать её внука? А сына бабушки? Это несправедливо. Так не должно быть. Если представить на секунду, что я так же могла остаться без него… Нет, даже представлять не хочу. Слишком жестоко.
— Вы можете вернуться к нам в качестве няни. Ну, или бабушки. Это уже как сами решите. Да, сынок?
Малыш закивал, а Эльвира прижала руки к груди.
— Ох, Снеженька… Спасибо тебе! Спасибо! Я обещаю, ты не пожалеешь! — она готова броситься мне в ноги и, во избежание подобного, я кладу руку на её плечо.
— Если вам не трудно, отведите завтра Виталика к доктору, ладно? У меня в это же время осмотр, боюсь, не успею.
— Конечно, моя хорошая. А кого ждём? Девочку или мальчика?
Я перевожу взгляд на Хаджиева, что самоуверенно ухмыляется и, кажется, знает ответ на этот вопрос. Он уверен, что родится сын, а я… Мне всё равно. Лишь бы скорее прижать малыша к груди.
— Пока не знаю, — пожимаю плечами и отвлекаюсь на Виталика, что уже тянет меня за руку, дабы отправиться в путешествие по новому, сказочно красивому дому.
— Подожди, малыш. Сейчас бабушку проводим и пойдём.
Сын обиженно оттопыривает нижнюю губу и, отпустив мою руку, направляется к Марату.
— Папа, идём, — останавливается в шаге от Хаджиева и, взволнованно переминаясь с ноги на ногу, ожидает ответа.
Марат же захлопывает крышку ноутбука и поднимается на ноги.
— Пойдём, — протягивает Виталику руку, а тот с радостью за неё хватается.
ГЛАВА 31
Новый год… Это самый замечательный праздник с детства. В новый год даже в детском доме сбываются мечты. Правда, не всегда и не у всех… Но я помню, как нескольких моих подружек удочерили накануне праздников. Мне так не повезло, хотя теперь я думаю, что, может, оно и к лучшему. Пойди я по-другому пути, и кто знает, была бы сейчас так счастлива?
Звон разбитого елочного шара, и Виталик поднимает на меня виноватый взгляд.
— Пости, мама.
Иногда он теряет из слов буквы, и от этого его речь становится ещё более умилительной.
— Нужно говорить «прости», — поправляет его Марат, и я поджимаю губы.
С одной стороны хочется вступиться за сына, а с другой — Марат прав. К тому же, что вырастет из мальчика, если я всё время буду прикрывать его своей юбкой. Слова Хаджиева, скажете вы? Верно. Его. Но ведь в них истина. Мужчину должен делать мужчина.
Мечтательно закрываю глаза. Вот бы родилась девочка. Я бы её воспитывала по-своему. С девочек взятки гладки. Улыбаюсь и слышу, как Марат закрывает ноутбук и поворачивается ко мне.
— И чему это мы так радуемся?
— Я вот подумала… — договорить не даёт звон колокольчика, свалившегося с ёлки, и Виталик обиженно куксится. — Всё хорошо, малыш, мама тебе сейчас поможет.
Встаю с дивана и под пристальным взглядом Хаджиева иду к коробке с украшениями.
— Та-а-ак, продолжим наряжать нашу красавицу, — ёлка настолько большая, что мы с сыном украшали её уже второй день.
— Туда! — Виталик указывает пальчиком на ветку, а я цепляю на неё синий шар. — И туда! О, и туда!
Когда добираемся до верхней части ёлки, работа встаёт. Ни Виталик, ни даже я не достанем до верхушки. Поворачиваюсь к Марату и понимаю, что всё это время он неотрывно наблюдал за нами. Вопросительно кивает мне.
— Слушаю.
— Поможешь?
Он на мгновение задумывается, а потом поднимается во весь свой исполинский рост. Виталик вприпрыжку бежит к нему с игрушками в обеих руках.
— Вот, папа!
Поначалу, когда сын называл Марата папой, я с ужасом ждала, что Хаджиев взбесится и накричит на малыша. Но тот ни разу не дал понять, что ему неприятно. Наоборот, между ними в последнее время возникла какая-то едва уловимая, но уже крепкая связь. И это ещё один плюсик в копилку моего мужа.
Марат терпеливо развешивал шары, звёздочки и маленьких ангелочков, принимая каждую фигурку из рук Виталика. Я же поджимала губы и отворачивалась, чтобы не рассмеяться в голос. Сами представьте Марата Хаджиева, украшающего ёлку. Непривычно — это мягко сказано.
В завершение программы Марат поднимает Виталика к верхушке, и тот торжественно закрепляет большую звезду. И в этот момент я осознаю: всё, что было до этого, просто ничего не значит.
По щекам текут слёзы, и я с трудом различаю обеспокоенное лицо Марата. Он держит в ладонях моё лицо и вглядывается в глаза.
— Где болит?
— Что? Нет, всё хорошо! Это я так, просто.
