Кто-то тронул меня за плечо, и я дёрнулась от испуга.
Эльвира Геннадьевна. Опять. Это уже начинало казаться странным. По телу прошёл неприятный холодок.
— Здравствуйте, милая Снежаночка! — она обняла меня, как старую подругу, чмокнула в щеку. — Я так рада вас видеть!
— Здравствуйте, — буркнула, нахмурившись. — Вы меня преследуете? — знаю, грубо. Но эта женщина начинала меня раздражать. И пугать.
— Ох, нет, что вы, Снежаночка! Совсем нет! Я сама удивлена, как часто мы встречаемся. Наверное, просто живём рядом. Я вот, наконец, в новый дом переехала. Тот район мне очень не нравился, да и квартира была съёмная. А здесь хорошо и спокойно. Накопила, наконец, на старости лет. Мой дом вон там, ближе к лесным угодьям, — ткнула пальцем в направлении заповедников, а я удивлённо проследила взглядом за её жестом.
Надо же… Мой дом тоже там. Выходит, мы просто соседи, и я зря набросилась на женщину?
— Простите… Я что-то нервничаю в последнее время много. Чудится всякое. Извините меня, — улыбнулась Эльвире, и та кивнула.
— Понимаю. Виталик часто болеет, а тут ещё один малыш…
— Что? Откуда вы знаете? — снова насторожилась, но Геннадьевна замахала руками.
— Я вас умоляю, не пугайтесь! Просто по вам видно. Лицо круглее стало, усталость появилась. Токсикоз, наверное, замучил, да? Я такая же была. Ох, не знаю, кому там беременность самым прекрасным периодом кажется, мне вот так не показалось, — засмеялась, разряжая обстановку, и мне действительно стало легче. — А давайте прогуляемся, поболтаем? У меня только кот дома, и тот, как вы понимаете, не особо любит беседовать. Я ещё на пенсию ушла, скоро от скуки тронусь умом.
Да, действительно, незавидная старость… Да нормальная она женщина. Просто одинокая. А я, глупая, понапридумывала себе сразу.
— А ваши дети? Вы же говорили… — и замолчала, почувствовав себя неловко. Какое мне дело вообще?
Эльвира взяла меня под руку, потянула за собой.
— У меня есть дочь. Просто она… — задумалась, поджав губы и уставившись куда-то в небо. — Она не со мной. Себя ищет. Всё никак не найдёт. Я, честно говоря, даже уже не рассчитываю её увидеть когда-нибудь.
Вдвойне прискорбно. Имея ребенка, остаться на склоне лет одной. Врагу не пожелаешь такой судьбы.
— Простите, я не должна была говорить об этом.
— Ну что вы, Снежаночка. Всё хорошо. Я смирилась. Ну, а вы как? Как Виталик? Надеюсь, он не болеет?
И меня понесло. Наверное, просто надо было выговориться кому-то. И даже не важно, кому. Просто поговорить по-человечески, не ожидая услышать в ответ строгий приказ или окрик. Хотелось поговорить с женщиной.
Марат звонил мне несколько раз, а потом звонки прекратились, и я подумала, что сегодня, пожалуй, не самый лучший день для разговоров с ним. Не хотелось снова биться о стену, выяснять отношения. Я даже проводила до дома Эльвиру и убедилась, что она действительно живёт рядом. Что ж, этому я была даже рада. Теперь хоть кто-то нашелся, с кем могу просто погулять и перекинуться парой слов.
А на обратном пути остановилась у ворот соседа. Того самого, что пострадал из-за меня от рук Марата. Моего сумасшедшего, ненормального Варвара.
— Юра? — он нехотя повернулся ко мне.
— Здравствуй, Снежана.
Я бы обрадовалась этой встрече, если бы не его лицо. Вернее, его вид, отнюдь не располагающий к улыбке. Это же сплошное месиво. Страшное, жуткое зрелище. Крови и открытых ран, конечно, уже не было, но и живого места там не отыскать.
Прикусив губу, не знала, что сказать. Мне жаль? А ему от этого станет легче? Или, может, попросить прощения? Глупо. Я должна была ещё тогда предупредить его, а в идеале и вовсе не заводить знакомств.
— Мне очень жаль, Юр… Это ужасно.
Он усмехнулся уголками припухших губ, кивнул.
— Извинения приняты. Только ты не виновата ни в чём. Ты сама в лапах чудовища. Мне очень жаль, что я не могу тебе помочь вырваться от него. Но… Если когда-нибудь предоставится такой шанс — беги. Беги от него, Снежана. Он моральный урод. Он замучает тебя. А теперь извини, мне пора собираться, — кивнул на огромные чемоданы, которые тащил до машины. — Съезжаю.
— Это правильно, что съезжаешь. Только как-то долго, тебе не кажется, сосед? — прямо над головой раздался голос Марата, а моё сердце рухнуло вниз. — Я тебе целые сутки давал, а ты до сих пор здесь.
ГЛАВА 14
До крошева зубов эта её дурацкая привычка всем сочувствовать. И вроде не виновата ни в чём, но как же хочется выпороть ремнём. Прям по упругой, нежной заднице. А потом впиться в неё зубами и вгрызться ими в белую кожу. Чтобы кричала и билась под ним, кончая, как вчера, сладко и громко. Чтобы до головокружения и хрипа, когда сорвёт голос.
— Иди домой, — проворчал угрюмо, а Снежана тихо вздохнула, её плечи отчего-то вздрогнули. От этого ещё больше захотелось наорать на неё.
Повернулась, прищурилась.
— Не приказывай мне, — поговорила тихо, но с упрямством. — И где мой сын? — а голос ледяной у стервы, как будто не она вчера о любви ему шептала.
Да, блядь, очень вовремя очередной бунт назрел. Ему как раз этого не хватало.
— Твой сын давно дома. Играет с Ахмедом. Ты тоже идёшь домой. Сейчас же, — приказал негромко, чтобы не пугать её, взял за руку. — А ты, сосед, сворачивайся активнее, не то придам ускорения.
Мужик его услышал. Подхватил коробку и бросился к машине, обходя Снежану стороной и даже не глядя на неё. Советчик, блядь, херов. Вырвать бы ему кадык за длинный язык, да не стоит этот лох Белоснежкиных переживаний.
Снежана попыталась сбросить с себя руку Марата, правда, быстро сдалась и всё же пошла следом. Уже в доме отошла от него, поманила к себе мелкого, который с интересом выглядывал из-за угла.
— Иди к маме, мой хороший. Ну, как дела? — присела рядом с ним, обняла. — Скучал? Прости мамочку, я немножко задержалась… — в голосе её уловил сожаление и стыд, и это взбесило ещё больше.
То есть, перед этим пацаном она извиняется, а на того, что в утробе носит насрать? Иначе, как объяснить всю эту херню?
— Иди в свою комнату, готовься ко сну.
Мелкий уловил напряжение в тоне Хаджиева и тут же сбежал, вырвавшись из объятий матери, а та взвилась змеёй, аж глаза блеснули яростью. Да, Белоснежка. Давно твой мужчина тебя не воспитывал. От рук отбилась.
— Что ты себе позволяешь, Хаджиев? Не смей приказывать моему сыну! И мне не смей! Я не твоя игрушка! И требую уважения к себе! И убери эти камеры, я в собственном доме чувствую себя какой-то преступницей. Или это больше не мой дом? — смело подступая к нему, дерзила с презрением в голосе, а Марата понемногу срывало.
Это когда он позволил этой женщине схватить его за яйца и управлять, как марионеткой?
