Внедорожник Марата заехал во двор уже под утро. Я спала беспокойно, то и дело просыпаясь, а потому отчётливо слышала его шаги. Правда, бросаться на шею Хаджиеву не стала, хоть и было такое желание. Сдержала дурацкий порыв.
В полной уверенности, что я крепко сплю, он присел рядом, коснулся губами моего лба и, что-то сказав на своём языке, провёл большим пальцем по губам.
Прикусив язык, усердно делала вид, что ничего не слышу, но тело тут же откликнулось на его прикосновения. Соски напряглись, болезненно заныли, а трусики стали мокрыми, как случается всегда, когда Варвар рядом. Хотя, скорее всего, сейчас был рядом Марат. Его запах я улавливала. Это, наверное, странно, но, да, этот мужчина даже пахнет по-разному. От Варвара веет опасностью с нотками мускуса, а от Марата исходит сила с ароматом пряностей и дорогого парфюма. Но как бы там ни было, мне всегда нравится его запах.
Неспешно сняв одежду, он откинул одеяло, властно сгрёб меня в свои сильные объятия и, уткнувшись носом в мои волосы, что-то прошептал. А мне вдруг стало так тепло, уютно, невыносимо хорошо. До слёз. До немого крика.
— Я люблю тебя…
Он не ответил. Да и не нужны были слова. Всё уже сказано. И хоть я не знаю чеченский язык, уверена, это было признание. Возможно, не слово в слово, но исходящий от него жар, что окутывал меня невидимым, жутко приятным на ощупь облаком, доказывал это. Я не безразлична Марату.
И мне не было стыдно или страшно за свои слова. Ничуть. Я хотела их сказать. Они просились наружу. А Марат должен был их от меня услышать. Вот и вся истина.
Вместо ответа его рука поползла вниз, погладила мой живот и вернулась к груди. Бретелька майки сползла с плеча, а когда я поняла, что он раздевает меня зубами, мелкая дрожь пронзила всё тело. Острое желание прошило с головы до ног, и я тихо всхлипнула, потираясь ягодицами о его эрекцию.
Хаджиев перевернул меня на спину, возвысился скалой, и я в темноте увидела горящие чёрным пламенем глаза.
— Доктор сказала, чтобы очень аккуратно… А лучше первое время потерпеть, — напомнила ему на всякий случай, пока на свободу не вырвался Варвар.
— Не бойся, я не буду тебя брать, — улыбнулся мне в губы, провёл по ним языком.
А я ощутила разочарование. Так сильно хотелось почувствовать его в себе, что даже голова закружилась.
— Не буду брать, как обычно. Возьму по-другому, — и снова улыбка проскользнула. Порочная и такая манящая.
— И как же? — прошептала, вонзая ногти в его плечи, притягивая к себе.
Но Хаджиев зацокал языком, словно пытаясь меня пристыдить и, стянув майку вниз, аж до пояса, голодно провёл языком по груди. Довольно рыкнул, когда соски затвердели и, встав на колени, освободил свой налитый член.
— Иди ко мне, красавица, — запустив руку в мои волосы, сжал их у корней. — Давай, Белоснежка. Открой рот.
Я покорно разомкнула губы, впустила в глубину своего рта горячую упругую плоть и, уже будучи в курсе его предпочтений, провела языком вдоль основания. Твёрдый ствол дёрнулся, а Марат хрипло застонал, запрокидывая голову.
Мне нравится смотреть на него в такие моменты. Когда он владеет мной так по-варварски, так грязно, но в то же время чувственно. Когда его мощная грудь вздымается от тяжёлого дыхания, а сильные руки с играющими под кожей стальными мускулами не дают отстраниться, показывая мне, кому я принадлежу.
И это жутко заводит. Так, что хочется кричать и требовать разрядки. Насадиться на его большой, влажный от моей слюны член и отдать себя всю.
Ох, как же я это выдержу?
Но минетом дело не закончилось. Марат позволил мне ласкать себя всего несколько минут, а потом вытащил член и потерся головкой о мои губы.
— Ложись на живот, — приказал коротко, убирая подушку из-под моей головы.
Затаив дыхание, легла и тихо ахнула, когда моя майка с треском разошлась по швам. Трусики постигла та же участь и я была благодарна Марату, что он освободил меня от насквозь промокшего белья. Оно только мешало.
Когда его член упёрся в ложбинку между ягодиц, испуганно вскочила, но Марат надавил мне на спину, принуждая лечь обратно.
— Не бойся.
Сунув руку под меня, сжал пальцами клитор и, устроившись сверху, толкнулся. Волна облегчения прошла по телу, когда я поняла, что он задумал, а за ней и первая судорога наслаждения.
Устроив член между моих ягодиц, Хаджиев двигался плавно, аккуратно, а его пальцы не останавливались ни на секунду, то ныряя в меня, то поглаживая напрягшийся, влажный бугорок.
— Я буду брать тебя по-разному. Всегда. Моя во всех смыслах, во всех местах, — жарко шептал мне на ухо, явно наслаждаясь процессом, как и я. — Мне даже не нужно входить в твои дырочки, чтобы иметь тебя, Белоснежка. Каждая твоя складочка подарит мне кайф. Да, блять… Дааа, — толкался между половинок, набирая обороты, а мои конечности свело в преддверии оргазма. — Кончай! Давай! Мне на пальцы! — рыкнул, прикусывая кожу на шее, и я сильно содрогнулась от накрывшей разрядки.
Марат громко выдохнул, когда я стиснула его своими мышцами и на поясницу полилась обжигающе горячая сперма.
— Охуенно, Белоснежка, — чтобы не придавить меня, завалился на спину рядом, притянул к себе и ладонью размазал по моей спине своё семя. — Вот так. Моя.
Сумасшедший… Он помечал меня. Как зверь свою самку. Сначала покрывает, а потом пропитывает своим запахом.
И мне это нравилось. Даже не пошла в душ, когда он уснул. Просто легла на его грудь и счастливо улыбнулась.
ГЛАВА 13
Снежана светилась. Она, как луч солнца, грела его обугленную душу, и уже не верилось, что он смог бы жить без этой девушки. Как любит говорить Монгол: всё случайное неслучайно. Наверное, Марату суждено было встретить Белоснежку. Чтобы окончательно не сгорел. Кто-то свыше подарил ему второй шанс, и лучше теперь глотку самому себе вскрыть, чем потерять эту женщину.
— Ты будешь тост?
Поднял на неё задумчивый взгляд, кивнул.
— Из твоих рук, красавица, хоть яду.
Она засмущалась, игриво поправила волосы, а Марат пожалел, что так рано выпустил её из кровати.
— Поджарить посильнее?
Снова кивнул, перевёл взгляд на пацана, что усердно жевал свою кашу.
— А ты собирайся. Отвезу тебя к доктору.
Снежана прикусила губу. Приятно ей, видать.
— Ты нас отвезёшь, правда? Сам?
— Я отвезу только его. Ты останешься дома.
Она нахмурилась, но спорить не стала. Присела рядом.
— Ладно. Да… Возможно, так будет лучше. Только ты расскажи доктору, что Виталик заговорил. А я поеду в ателье. Хочу сшить кое-что.
Вот. Вот оно то, от чего у Хаджиева начинает крошиться челюсть.
