Пока барышня Санада была занята сборкой и отладкой нового оборудования, капитан и помощник обсуждали личность человека, с которым «Марии Каннон» предстояло делить наблюдение над побережьем Галаада. В этих беседах периодически принимал участие Сакамото-сэнсэй, обладавший познаниями в самых неожиданных областях – а может, и вполне ожиданных, думал старпом. Этнограф все-таки, так сказать.
– Контр-адмирал Попов. – Эномото в задумчивости кивает. – Я слышал его фамилию в связи с Сербской кампанией. Мы тогда не принимали участия в боевых действиях, Черное море вне сферы наших интересов, но капитан Попов и его прорыв через оцепление османского флота упоминались в газетах. От капитана до контрадмирала за десять лет – это о многом говорит.
– Подумайте лучше вот о чем, Эномото-тайса, – сухо отвечает Сато. – Русские отправили на столь незначительное, казалось бы, задание человека в звании выше вашего. Они весьма заинтересованы в том, что происходит в Галааде. И в своем роде сообщают об этом.
Сакамото внезапно сдавленно хихикает.
– Что я такого смешного сказал?
– Да я не над вами смеюсь… что ж вы обидчивый такой, Тошизо-сан? Нет, я просто вспомнил, что слышал про этого Попова. Вот в Сирояме и слышал. Ему сейчас… позвольте… сорок четыре года, не знаю, считается ли звание контр-адмирала приличествующим этому возрасту. Насколько мне известно, в России продвижение в чинах во флоте идет довольно медленно. Однако у Попова репутация человека крайне энергичного и крайне эксцентричного. Он умудрился допечь канцлера настолько, что морской министр готов был загнать его хоть на край земли, пусть земля и имеет форму шара, – лишь бы подальше от адмиралтейства. В неменьшей мере он изводит и своих подчиненных, которые за придирчивость прозвали его «глазастый черт», – эти слова Сакамото произнес на неизвестном офицерам языке. – Об этом мне в Сирояме и рассказали.
– А с какой стати в Сирояме обсуждали контрадмирала Попова? – спросил Сато. – Вы, кажется, говорили, что ездили туда на научную конференцию.
– Я разве не упоминал? Попов – не только моряк, он еще военный инженер. И как раз благодаря своим идеям в области судостроения и достиг высокого звания, несмотря на неуживчивый характер. Хотя кое-кто находит эти идеи излишне смелыми… чтоб не сказать безумными.
– Санада-сама также говорил, что высоко ценит технические идеи Попова, – сказал капитан. – Но, сэнсэй, вы не объяснили нам, что означает прозвище Попова, которое вас так насмешило.
– Я не силен в русском, тайса, но, насколько я понял, это выражение характеризует особо зловредную людоядную нечисть, вроде наших они
[29].
– Они-но сёсе… И нам придется с ним сотрудничать. Что ж, посмотрим…
То, что Сакамото именовал эксцентрическими научными идеями, предстало перед ними во всей красе, когда искровый передатчик под восторженные вопли технической команды наконец заработал. О'Рэйли-доно сумела связаться с Барупараисо, и профессор Оно передал код, по которому «Мария Каннон» могла напрямую связываться с базой ВМФ в Сэндае («мы вступаем в век новых технологий, господа!»), а также данные военной разведки о технических характеристиках кораблей Попова. И те, кто видел их, не могли не впечатлиться.
– Ага, стало быть, он этот башенно-брустверный крейсер уже построил, ну надо же! – жизнерадостно отметил Сакамото. – Когда мы обсуждали его в Сирояме, он был еще в проекте.
– С кем, хотелось бы знать, русские собрались здесь воевать? – холодно поинтересовался капитан. – Не с нами же. У них тоже есть разведка, и наверняка там отдают себе отчет, что «Мария Каннон» подобному кораблю не противник.
– Меня больше вот это чудовище интересует. – Ватари указал на характеристики другого корабля. – По-моему, это настоящая плавучая крепость. При такой толщине брони и низком борте оно должно ползти как черепаха, а как ему идти через океан, мне представлять страшно. Но с орудиями восемнадцатого калибра…
– Собственно, оно и описано как плавучая батарея, – сказал Сато. – Полагаю, что в морском бою такое судно малоэффективно, оно предназначено для обстрела побережий. И хотя насчет того, что мы им не противники, я бы, учитывая маневренность нашего линкора, не был так категоричен, полагаю, вы правы, Эномото-тайса. Если они и готовятся к боевым действиям, то не против нас. Возможно, конфликт в Галааде уже перешел в полномасштабную войну.
– Насколько мне известно, ни у одной из противоборствующих сторон нет оружия, против которого необходимо было бы применять плавучие батареи.
– В самом Галааде – нет. А у голландцев – есть. Не исключено, что ДеРюйтерштаадт ввел туда войска.
– В таком случае, Сато-тюса, нам бы уже сообщили об этом.
Тут в рубке нарисовалась госпожа Комацу с пачкой распечаток в руках.
– Что, новое сообщение? – с вполне обоснованной тревогой спросил Эномото.
– Нет. – Тон барышни-оператора был беспечен. – Это я пропустила данные через машину Бэббиджа, и самописец воспроизвел внешний вид этих кораблей. Жаль, конечно, что фототипические снимки таким образом пока не передаются, но, может, вам и так интересно будет.
– Что ж, глянем… – И капитан, и прочие офицеры и без того могли представить корабли Попова, но на рисунках они и впрямь поражали воображение.
– Действительно, черепаха. – Сакамото бесцеремонно цапнул со стола изображение плавучей батареи. – Я человек гуманитарного склада и в морских делах ничего не смыслю, но историю, знаете ли, изучал. Не напоминает ли вам, господа, эта картина о первой корейской войне?
Его здесь поняли не все, но почти все. Сакамото, со свойственными ему грацией и тактом, наступил на любимую мозоль ВМФ Японской империи. Собственно, военно-морского флота как такового в те времена у Присолнечной не имелось. В силу чего – или слабости чего – корейская кампания шестнадцатого века, что победоносно велась на суше, была бездарно проиграна на море.
А разгромил японский флот, вернее бестолковое и на три столетия устаревшее жалкое подобие флота, адмирал Ли Сун Шин. Первый человек под этим небом, придумавший и создавший бронированные суда. И флагманский корабль его назывался «Черепаха», представьте себе. Если корейцам есть чем похваляться в своей истории, так именно этим.
Но это было больше двухсот лет назад, еще до правления Токугава, и морские черепахи адмирала Ли тоже давно устарели во всех отношениях. Только те, кто заканчивал морскую академию, знают, как они выглядели. Ну и некоторые господа гуманитарного склада. Зачем в наш век пара и электричества понадобилось возрождать древние чудовища?
Этот вопрос старпом задает вслух, и капитан отвечает.
– Наверняка есть то, чего мы пока не знаем. Нам передали в основном внешние параметры корабля. О его двигателе известно мало, так же и о вооружении, которое там может иметься, помимо пушек.
– А интересно было бы покопаться у него в потрохах, – мечтательно произносит Макино. – В конце концов, это было бы на пользу развитию нашего флота.
