Войдя в дом, верховный вождь и советники оставили свои винтовки охране. Илай не возражал против этого. Если их захотят убить – убьют в любом случае, а пировать с ружьем за спиной не слишком удобно. Достаточно будет топоров и ножей.
После благодарственной молитвы женщины дома, предводительствуемые Лией Такертокер, старшей женой, почти ровесницей Айзека, внесли кушанья, в изобилии предоставленные владениями военного вождя – поставленные как скотным двором, так и охотниками (миссионеры в свое время объяснили, что запрет на убоину в наше время соблюдать не обязательно), маисовую кашу, пироги и бочонок самого лучшего кукурузного виски, что выкуривалось тут же, в поместье, белыми арендаторами. Оставив угощение, женщины удалились. Со стороны хозяина оставались его доверенные люди: капитан ополченцев клана Мозес Паун, два лейтенанта, и советник, служивший еще Джекобу и выживший в резне, устроенной Ноксами, как живое напоминание о том, что Такертокеры ничего не забыли.
Мозес выбил днище у бочонка и разлил виски по фарфоровым чашкам, давним трофеям дома. Сам хозяин сделать этого не мог из-за раненой руки. И первую чашу выпили, как водится, во имя святого Великого духа. Потом принялись неспешно трапезовать, дошел черед и до славного здешнего табака: у Такертокеров принято было курить сигары, а не трубки.
По правде говоря, как бы того ни требовали исконные обычаи, Илай предпочел бы обойтись и без сигары, и без трубки. И, распробовав заморское виноградное вино, ценил его больше виски. Да и желудок набивать сверх меры не любил. Но он терпел и обжорство, и курево, и обжигающее пойло, потому что знал: прежде чем гости не отведают все, что предложено, Айзек говорить о деле не будет. Таков его нрав.
И верховный вождь дождался.
С момента прибытия гостей Айзек не то чтобы не промолвил ни слова, но произносил лишь молитвы и тосты. Но, сочтя, наконец, что формальности выполнены, сказал:
– Не желает ли молодой Нокс взглянуть на Такертокер-Крик с балкона? Да и курить там приятнее.
Он назвал гостя «молодым Ноксом», а не «верховным вождем» – не очень хороший признак. Но Айзек предоставил возможность переговорить наедине. Это следовало ценить.
– Почту за честь.
Один из лейтенантов помог хозяину подняться, но потом Такертокер отстранил его. Однако принял из рук дряхлого советника трость, ибо ему предстояло подняться по лестнице. Следуя за ним, Илай чувствовал, как ему смотрят в спину – и свои, и чужие. Но и его советники, и люди Айзека оставались на своих местах.
За время пиршества наступила ночь, но нельзя сказать, что на Такертокер-Крик пала полная тьма. Множество огней освещало поселение – в домах воинов и арендаторов, хижинах рабов, вдали мигали отблески пастушьих костров, а может быть, подумал Илай, до ночи работают печи в мастерских. Может, для того Такертокер и вывел его на балкон, чтоб показать: пусть его клан потерпел поражение, он все равно силен, и Такертокер-Крик процветает… а ты что мне можешь предложить?
Военный вождь раскурил угасшую было трубку, блик огня осветил его тяжелое резкое лицо. Тени рисовали скулы еще более выступающими, чем те были на деле, а подбородок еще тяжелее.
– Теперь говори, молодой Нокс: зачем на самом деле ты пришел?
Как и в столовой, Такертокер изъяснялся на английском. Но если прежде его английский был безупречен, хоть в Совете Содружества выступай, сейчас в нем внезапно прорезался выговор чероки, в котором добрая половина согласных из английского не выговаривалось, и все они заменились слогом «ку». И фамилия вождя прозвучала как «Ноку».
– Я отвечу. – Илай понимал такой выговор, но предпочитал говорить не на ломаном английском, а на чистом чероки. И то, что он отвечал на языке предков, было странным контрастом его словам.
– Военный вождь наверняка слышал, что я, Илай, сын Джекоба, не чту обычаев предков и заповедей Господних, ношу непристойную одежду и пользуюсь богомерзкими механизмами, завезенными из-за моря. Читаю книги, которые проклял бы праведный Сикомор, и вожу дружбу с чужеземцами. – Он сделал паузу. – Так вот, военный вождь, все это правда.
– Ты пришел сюда, чтобы повиниться?
– Вовсе нет. Я пришел, чтобы сказать: нет ничего, что я не сделал бы ради блага нашего народа и нашего государства.
Такертокер усмехнулся.
– Какая польза народу от твоего недостойного поведения? И о каком государстве ведешь ты речь? О Союзе трех племен? Или о Галааде? Нельзя служить и тому и другому, как нельзя служить Великому духу и мамоне.
– Конечно, Содружество Галаад, такое, каким мы его знаем, обречено. Его правители и законники мнят себя опорой государства, но опора эта сгнила и набита трухой. Но и Союзу племен не устоять. Не верю, что военный вождь не понимает, что война, которая сейчас закончилась, – только предвестие большей, что грядет. И в ней могут проиграть не только люди трех племен, но и все, кто исконно населял эту землю.
– Ты бредишь, молодой Нокс. Война – эта наша жизнь. Сейчас мы отступили, но у нас достаточно храбрых вождей, а у противника – лишь Камминс.
– Признаю, что из одаренных командиров у противника – только Камминс. Но он способен подчинить себе всю армию Содружества, а наши вожди хотят вести каждый свой клан. Свое племя. У Союза племен достаточно винтовок, но не хватает артиллерии и нет кораблей, а ты видел, на что способен даже один линкор. Но дело даже не в этом. Содружество не способно само производить пушки и боевые корабли современного образца. Оно может их только закупать.
– И что из этого?
– Неужели не ясно? Не только Совет Содружества может вести дела с чужеземными странами.
– Ты предлагаешь Союзу племен закупать корабли и пушки у язычников? – Лицо Такертокера оставалось неподвижным, но в глазах впервые за все время разговора промелькнул интерес.
– Если б дело было только в этом, нам не стоило бы встречаться. Рано или поздно вожди придут к этой мысли, а кое у кого налажены торговые связи. Но всего этого недостаточно.
– К чему ты клонишь?
– Галаад – богатая страна. И слабая страна – даже в сравнении с соседями, не говоря уж о тех, что за морем. Чужеземцы давно смотрят на эту страну жадными глазами. Одно из двух: или они придут сюда как завоеватели, или помогут тому правительству, которое будет им выгодно. Выгода – вот все, чего жаждут они. Я знаю, я говорил с ними. И если дать им понять, что правительство Содружества им невыгодно, и если заставить их с собой считаться…
Нокс не знает, чем кончится беседа, но одного он добился: Такертокер слушает его внимательно.
– С чего ты взял, что чужеземцы станут с нами считаться?
– Они не едины, хотя любят твердить о противном. У них не меньше разногласий, чем у наших племен. – Нокс вновь переходит на английский, потому что в чероки нет нужных понятий. – Вопрос лишь в масштабах. Разные страны, разные интересы… Если сыграть с одними против других…
