Видимость улучшилась ненамного, но, по крайней мере, стало ясно, что Наоэ не ошибся в своих предположениях. В тумане можно было различить на латниках черные с золотом доспехи, какие носила гвардия Датэ, а над полем – бело-синие знамена клана. Самого Масамунэ по-прежнему не было видно. А Наоэ не мальчишка, чтобы требовать одиночного поединка. Собственно, он и мальчишкой не совершил бы такой глупости. Но намерения Датэ ясны. Змей залег вокруг армии Уэсуги и постепенно сжимает кольца. И будь здесь кто-то другой, раздавил бы.
Только люди у Наоэ опытные, толковые и понимающие дисциплину. Их перемолоть не так-то легко. И командир их не станет идти на бесполезные жертвы. Если чем-то и кем-то жертвовать, то ради того, чтоб выиграть. Насколько это возможно.
Положение тяжелое, но не безнадежное. Насмешка судьбы – то, что вчера в тумане он миновал Ямагату, в результате улучшило позицию Уэсуги. Будь они под стенами замка, их бы к этим стенам замка и приперли, захлопнув ловушку. Теперь они тоже в ловушке. Но в такой, из которой можно вырваться. Это ночью могло показаться, что силы противника неисчислимы. Глупость. Наоэ изучил численность войск Датэ. Начал приглядываться к ним еще при покойном тайко, а в этом году особенно. Он, разумеется, понимал, что Датэ скрывает определенное количество людей от переписи – мало кто решился бы играть с тайко в настолько опасную игру, но Одноглазый как раз из таких. Но сколько бы ему ни удалось утаить, его армия все равно уступает численностью армии Уэсуги. Даже если он бросил сюда все свои силы.
А все ли они здесь? Что заставило Дракона внезапно изменить стратегию, которой он был верен с начала лета?
Что-то случилось. Нечто важное, о чем Наоэ, занятый марш-броском на Ямагату, узнать еще не успел. Поэтому его и стремятся здесь отрезать.
Нужно прорываться – не для того, чтоб убить Дракона, а чтобы вернуться в Айдзу. Там он сможет перегруппировать силы. Часть войск Датэ, возможно, уже вторглась туда, и надо защищать свою землю и подданных княжества.
Нужно форсировать реку, это единственный выход. Пушки придется бросить. Это плохо, но зато он сохранит людей, а пушки – дело наживное.
И снова туман, туман кровавый, застилающий ум… и голос Маэды Кейдзиро, перекрывающий грохот выстрелов: «Отходите, я прикрою!» Маэда – огромного роста, как его дядя, но в плечах еще шире, верхом на коне, с двумя копьями в руках, это ему подобает быть героем сказаний о воинах и чудовищах, но у нас тут не сказание, и, каким бы искусным бойцом ни был Кейдзиро, нельзя терять самообладание, и нужно, нужно помнить: то что могло нас погубить, может нас спасти. Туман. Туман.
С самого начала князю не нравился этот замок. Конечно, заложен он был давно и тем достоин уважения, но то, как он выглядел теперь, было заслугой Гамо Удзисато. Твердо веривший, что за пределами Камигаты жизни нет, прежний правитель Айдзу счел, что раз уж ему выпало коротать остаток жизни в богами забытой провинции, то он обустроит Цуругу так, что ему позавидуют и в столице. Такое чувство, что он состязался с покойным тайко в стремлении строить огромные и мощные замки. А заразил их этой манией Ода Нобунага. Нет слов, Касугаяма, резиденция даймё Этиго – тоже большой и хорошо укрепленный замок. Кагэкацу ли не знать – он начинал свое правление с того, что держал там оборону от сводного брата. Но замок в Этиго – совсем другое дело. Может, Кагэкацу лишь кажется, что он воплощает в себе воинский дух и тонкий вкус, главное – за много лет он успел стать родным домом. Этот – не успел. А в Этиго горы… и от моря Цуруга тоже далеко. Лучше не вспоминать.
Впрочем, нужно отдать Гамо должное: его стараниями замок можно было оборонять долго и против превосходящих сил. Но и Кагэкацу, и Наоэ надеялись, что делать этого не придется. Военные действия должны разыгрываться на чужой земле, не на своей.
Десять лет, с тех пор как Кагэкацу ради блага клана склонился перед господином регентом, так оно и было. И теперь должно быть так же. Земля, правда, уже другая, но это неважно. Так решили князь и его стратег.
Когда Кагэкацу получил известия от произошедшем при Сэкигахаре, стратега рядом не было. И никто бы не прочел по лицу князя, ликует ли он из-за гибели врага или огорчается поражению союзника. Такой уж он человек: никогда не поймешь, о чем он думает. А думать было надо – и быстро.
В первую очередь, надо было сообщить о случившемся Наоэ – и в Дэва поскакал гонец со срочным известием. А дальше… у противника тоже есть свои союзники, которые пошлют ему вести.
И, по здравом размышлении, чем раньше он узнает эти вести, тем лучше.
Потому что Кагэкацу никогда не обманывался насчет Одноглазого. Собственно, и Наоэ не обманывался, но тому мешала личная неприязнь, которая туманит и самые ясные умы. Даймё Уэсуги чувства глаза не застили; и он прекрасно видел, что все это буйство, игра горячей крови и прочие драконьи выходки – лишь часть сложной многоходовой игры. Горячая кровь, говорите? Она холоднее, чем ледяная вода в горных реках Этиго. Трудно найти более рассудочного человека, чем Масамунэ. Кагэкацу и Наоэ просчитывают все ходы заранее, но горе тому человеку, который решит, будто Датэ действует в безрассудной горячке. Дракон отлично знает, как выбрать момент, когда лучше прянуть с небес, а когда выждать. Разница в том, что Уэсуги действуют во имя справедливости, а Датэ – во имя выгоды. Даже странно, что они не начертали это слово на знамени, как Уэсуги – «справедливость» на своем. А сейчас Датэ со своими советниками просчитают, и не по одному разу, что им выгоднее прежде всего. А выгодно им продолжение смуты. При таком раскладе они сумеют поглотить на севере как можно больше земель, людей, ресурсов и лишь потом обратят взгляды на юг. И в зависимости от того, кто в той смуте возьмет верх, продолжат свою операцию по поглощению или будут торговаться с победителем. Исходя из этого, для Уэсуги лучше всего, не дожидаясь подобного развития событий, положить конец войне. Более того, теперь они могут сделать то, чего не позволили себе в начале войны – двинуть свои силы на юг. Если они временно оставят Дата доедать север, конечная победа весьма вероятна. Исида, возможно, жив, и армия Мори цела. Правда, воевать Мори не рвался, но теперь, когда у противника в лагере разброд, – а там наверняка разброд – он, скорее всего, изменит свои намерения. Если же нет – придется его подтолкнуть. И объяснить наглядно, что это действительно вопрос жизни и смерти – не только для их кланов, но и для Присолнечной в целом.
Итак, пусть Датэ и его родня увязнут на севере. Пусть думают, что получили перевес. Войска надобно выводить из Дэва, независимо от того, разгромлен уже Могами или нет. Наоэ, возможно, это не понравится, но в конечном счете он одобрит такое решение – в этом Кагэкацу не сомневался. Он был уверен, что посчитал правильно.
Пока не почувствовал, что все идет не так. Не сразу почувствовал. Наоэ не отозвался: ну что ж, война есть война, гонцов могли перехватить или просто убить. Придется послать еще.
А потом силы Датэ ушли в бросок на юг. Нет, не все, только самые отборные части, но Уэсуги не смогли преградить им путь. И не только потому, что люди Датэ были столь уж хороши, а потому что никто не ждал, что они выберут это направление. Это беспокоило. Но тогда он не знал, кто возглавляет эти силы. Тогда не знал.
