Моровик под общим ошарашенным вниманием сник, стянул с себя маску и иллюзию, и вылез из-за стола обычным чертом.
— Прощения просим, — извинился, шмыгнув пятачком, — я ж у этих, монахов которые, работаю под прикрытием, вот и поднабрался лексикону церковного.
Да мне все равно, просто — чертей же никто не звал. Более того — выгнала, лично же выгнала! Ну а коли остался, сам виноват.
— Кикиморы, — протянула, недобро глядя на нарушителя, — он ваш.
За стол садилась под радующие слух вопли молящего о спасении черта. Не спасу! Из принципа не спасу! Вот не буду спасать и точка!
«Леший, ты пригляди за ним», — попросила просительно.
«Ладно, выведу к утру», — согласился друг верный.
«К полуночи, — совсем просительно».
«Да к полуночи он только испугаться то и успеет, но процессу воспитательному не быть, Веся»
«Ну ладно, — сдалась я. — В час ночи?»
«Ужо!» — рявкнул на меня леший.
«Значит в два, — постановила уверенно.»
И на этом перешла к делу.
Ну как перешла…
Сначала пришлось понаблюдать за тем, как аспид, которому, между прочим, почетное место на том конце стола выделили, аккурат на против меня… метров через пятьдесят, подходит к вампирам и самому Гыркула говорит тихое:
— Подвинься.
И граф, вообще ничуть не возражая, взял и подвинулся.
Да что там граф — сидящие на другой стороне волкодлаки подвинулись тоже.
Все подвинулись. Да так старательно, что с той стороны длинной скамьи свалилось два вампира и три волкодлака. И главное — никаких возражений. Вообще никаких. Насильно освобожденные от занимаемых должностей вампиры и волкодлаки резво умотали к моровикам, и желания возвернуться не выказали никакого вообще.
Я проводила их завистливым взглядом, нервно покосилась на севшего аспида… и на русалок с оставшимися кикиморами. Те даже вампиров не боялись, а перед аспидом оробели, и поднести ему чарку вина да закусь не решался никто. И вот я выразительно смотрю на русалок, те выразительно на кикимор, последние делают вид, что их тут не присутствует. Да так старательно делают, что как-то вдруг словно ниже ростом стали. И тут одна из кикимор возьми да и скажи:
— А говорят, аспиды они вообще всех любят. Как кого поймают, так и давай любить!
Русалки рванули прочь синхронным слаженным отступлением, да так споро, что и чарка и кувшин с вином, что в руках держали, чуть наземь не грохнулись. И грохнулись бы, но аспид руку протянул и снедь зависла в воздухе. А затем медленно, завораживающе, подплыла к нему по воздуху, и этот… любвеобильный, спокойно сказал:
— Я не гордый, сам себе налью.
Это было не совсем правильно — я на пир позвала, мне отвечать за то, чтобы гостям все понравилось. Уже собиралась кикиморам прямой приказ отдать, да домовой выручил — поднес дорогому, хоть и страшному, гостю бутербродов с ветчиной, колбасы нарезной, да тарелку с приборами. Выручил меня домовой, сильно выручил.
А спустя десяток минут вернулись и повинившиеся русалки, видать Водя им внушение сделал.
И вот мы ждем.
Все ждем.
Гости то уже успели и насытиться и выпить, мне бы слово пора брать, да ждем, не жалуемся, на аспида вообще сложно жаловаться, а уж тем более торопить с трапезой.
Но аспид вдруг сам проявил инициативу.
— Меня ожидать не надо, госпожа лесная хозяйка, говори слово свое, готов выслушать.
Не по правилам то было, но если уж говорить о правилах — то он не совсем чтобы и нечисть, так что его по правилам еще и в баньке попарить надо было бы, а вот этого я делать не собиралась вовсе. Так что, будет как будет.
Поднялась.
Русалки услужливо стул отодвинули и вовсе унесли.
Клюка тут же верно подскочила, придавая мне и опоры, и уверенности и статуса. Повисла тишина над пирующей нечистью. И глядят все на меня с готовностью внимать, и даже анчутки летать перестали с ауками, тоже слушать готовы. А я… не сильна я в речах важных, ох и не сильна…
Ну да ничего. Приосанилась, приободрилась, вид приняла серьезный, значимый, мудростью исполненный, и произнесла торжественное, возвышенное, патетичное:
— В общем, — я указала в сторону леса проклятого, — там за рекой есть Гиблый яр. Слышали про такой?
— Эээ…слышали, — разом ответили все, как-то даже смутившись.
Все явно ожидали одухотворенную речь на полчаса как минимум, а потому сейчас даже несколько растерялись. Все, окромя аспида, тот пил вино, насмешливо на меня поглядывая. Внезапно поняла — раздражает он меня. Вот раздражает и все тут.
— Про нежить в Гиблом яру слышали? — продолжила я.
— Да, ведьма, — тоже разом ответили все.
— Страшное место? — спросила, даже не знаю с чего.
— А то! — тоже хором.
А дальше в разнобой:
— Места-то гиблые!
— Слышал там и волкодлаку несдобровать! — сказал волкодлак Далак.
— Мы, вампиры, подальше держимся, — заявил граф Гыркула.
— Моровиков и тех засасывают, — сказал какой-то моровик.
— Смерть там, даже для нечисти, — прошипела одна из хмар.
И тут тихо вдруг так стало. И все главное сразу на меня посмотрели. А я в сторону Гиблого яра. А нечисть на меня. А я… поняла, что краснею.
И тут вампиры заподозрили, что дело нечистое.
— А ты чего такой разговор завела, ведьма? — очень подозрительно протянул один из вампиров.
И главное первыми засекли-то вампиры, но вот сейчас… сейчас уже все так на меня смотрели, что я поняла — скажу про Гиблый яр и мне конец. Вот как есть конец. А потому нельзя про него говорить. Вот всем своим ведьминским чутьем чую — нельзя.
Кто б его еще, это чутье мое, послушался бы…
Вздохнула, распрямила плечи, осанку горделивую сделала, да и:
— Ой вы мои воины верные!
— Да ну лесом! — вскипел ближайший к Гыркуле вампир. — Ведьма, ты очумела?
И тут же умолк, под ледяным взглядом главного из кровососов.
Ну, мне и молчания хватит.
— Ой вы мои воины храбрые! — продолжила я.
Кто-то из моровиков попытался свалить на четвереньках, но путь ему преградил леший.
— Ой вы мои воины победоносные! — прозвучало вообще не убедительно.
На этом моменте нечисть окончательно поняла, что пора валить, а я окончательно поняла, что мотивирующие речи явно не мое, а потому, отставив все традиции, пафос и правила сказала прямо:
— Мой Заповедный лес остался последним на всем континенте.
