— Савран, — позвала, как только купец собрался уходить, — еду возьми.
Купец хотел было отказаться, пришлось напомнить:
— Тебе не о гордости, о семье заботиться нужно. Лошадей и телегу тоже забирай, понадобятся еще. А как ночь наступит, из избушки не выходи, ни ты, ни Ульяна, ни дети.
Поклонился напряженно, окинул взором столы со снедью, на русалок поглядел, на кикимор, да и не решился спрашивать. Но видела я, по глазам, по взгляду видела — не по душе ему происходящее, не за себя — за людей испугался, понял, что нечисть пировать будет. И все же поклонился поясно, лошадей под уздцы взял да и пошел к лесу, нервно кулак сжимая.
— Савран, — окликнула я.
Остановился. Лошадей с трудом остановил.
Повернулся медленно, настороженно.
Я лишь головой покачала укоризненно и сказала негромко:
— С нежитью Гиблого яра сражаться будем, Савран, людям мы не враги, как и они нам.
И вздохнул купец полной грудью, головой мотнул, дурные мысли отгоняя, поклонился снова, сказал с почтением:
— Прости, госпожа лесная хозяйка, напрасно о недобром подумал, прощения прошу.
— Ступай, Савран, утром свидимся. Война у нас будет долгая, армию мою кормить придется, так что до зимы будет у тебя и работа прибыльная и дело ответственное.
А еду купец не взял. Вот же упертый. Пришлось Лесю к нему посылать, сначала со снедью, опосля с зерном для лошадей. И еще вроде ничего не началось, а голова от забот уже кругом шла.
Ну да не до страданий — следовало собой заняться, как следует.
Жаль, как следует не получилось — едва в избушку вошла, дошаталась до кровати, да и рухнула… сна хотелось хоть немного, хоть капельку, хоть единую минуточку… Вот пара минуточек только у меня и была.
***
Первыми явились черти!
Их никто не звал, да и «нечистью» они были лишь условно, по большей же частью подземный народ относился к огнепоклонникам и подчинялся, если этот народец вообще был способен подчиняться, дьяволам. Последним было откровенно говоря вообще плевать, на то куда и зачем заявляются их подопечные, но тут такая маленькая деталь — между дьяволами и ведьмами имелся мирный договор.
Так что как только басурмане налетели, я молча вышла из избушки.
Черти застыли в тех позах, в которых были застигнуты. Парочка лапала русалок, большинство уже потянулось к бочкам с вином, кое-кто и на кикимор позарился, а тут я.
— Ой, — вымолвил ближайший хвостатый, и дернув пятачком, втянул воздух, да и взвыл дурниной: — Ведьма!
Унеслись черти быстрее, чем появились. Вот они были — вот пыль осталась там, где только что были. Одна проблема — кикиморам, неожиданно, все понравилось. Русалы, просто, не в их вкусах, водяной на кикимор не падкий, мужика в болото и силком не затянешь, а вот черти…
— Госпожа лесная ведунья… — протянула, глядя в сторону, куда только что умотали черти, одна из кикимор.
А я подумала, почему бы и нет.
— Вот как битву закончим, устроим пир… чертей позову.
Кикиморы воодушевились мгновенно!
Забегали быстрее русалок, а те от них шарахались, в принципе не понимая, как можно было польститься на мужиков с пятачком вместо носа? Ну да у всех вкусы разные, чего уж тут.
И пошла я наряжаться.
***
Долго думала что надеть. С одной стороны ведьма я, ведьма как есть, и основная часть нечисти это сразу почувствует. А с другой — я ведунья лесная, всему лесу хозяйка, от того и к наряду следовало подойти ответственно.
Открыв сундук, покопалась в закромах. И показалось мне, что до чего ж у меня жизнь была привольная да спокойная, до охранябушки. В сундуке много чего скопилось — рубашки льняные вышивкой украшенные, сарафаны цветастые, яркие, в которых я по ярмаркам ходила. Ленты для волос, бусы деревенские, простецкие, лапти удобные. Жила себе ведунья Весяна легко да привольно, ни бед ни горестей не зная. И недолго ведь так жила, а теперь, кажется, целая жизнь привольная прошла, а впереди страх один, да неведомое.
Но то все пустое, о другом думать надо — что надеть? Не готова я оказалась к роли хозяйки лесной, ох и не готова.
И тут в дверь постучали.
— Входи, Водя, — ответила не оборачиваясь.
Кто пришел я чувствовала.
Водяной вошел неслышно, остановился посреди избушки, огляделся.
— Готовишься? — спросил очевидное.
— Угу, — подтвердила, достав со дна сундука одно из своих старых платьев — черное, непроницаемо черное.
— А я с гостинцем, — несколько смущенно объявил Водя.
Обернулась, удивленно. Да так и замерла.
Водяной держал ларец плоский, а в нем, на черном бархате сияли, переливаясь, изумруды яркие, в полумраке светящиеся, магические.
Поднялась как сама не заметила, подошла, прикоснулась к камням. Колье, серьги, пояс, браслеты, кольца, все невесомым казалось — на черном бархате терялось черненое серебро, от того тяжелые камни казались легкими.
— Откуда? — спросила, скользя пальцами по украшениям.
— Давно хранил, — водяной едва заметно улыбнулся. — Выменял на жемчуг речной у водяного морского, еще когда ты тут… ну появилась только. Долго ждал, хотел на день весеннего равноденствия подарить тебе, как только уйдет печаль из глаз твоих… да вот не дождался.
Подняла взгляд, растерянно посмотрела на водяного, и слов… не было. Не смогла вымолвить ни единого.
— Не отказывайся, — вдруг попросил водяной. Вздохнул и пояснил: — Вампиры же явятся, а ты их сама знаешь, снобы еще те, они по одежке встречают, да по каменьям драгоценным. Я и платья захватил. Нужно?
Кивнула.
Водя положил ларец на стол, ушел к дверям, и вскоре втащил сундук мореный размером чуть не в половину кровати моей.
Открывал долго, с трудом, рассказав в процессе:
— Не надеваны ни разу. Чародейки к выпускному готовились, наряды шили себе в городе по заказу особому, а как приехал купец с заказом… ну ты помнишь, не было уже чародеек.
— Помню, — тихо сказала я.
Водяной кивнул, и все же справился с замком, откинул крышку. Все платья были тонкой бумагой переложены, к каждому обувь шла… да не каждое мне по размеру было. А те, что по размеру… не по статусу. Уж думала свое темное надеть, да тут на дне сундука откопала черное, бархатное, телу приятное. И ткань такая — отпускать не хотелось. Что ж, его и выбрала.
Когда вторую серьгу вдевала, ощутила вторжение — вампиры, как и всегда, были пунктуальны.
«Пропускай» — приказала Ярине.
«Придержи» — попросила Лесю.
И окинула себя взглядом в зеркале.
