— Ты не серчай, охранябушка, а я позову чащу… так, на всякий случай.
— Нет! — да так произнес, что я вздрогнула.
Ну что ж, нет так нет, в любом случае стоит позвать — моя зловреднючая мигом тут окажется, так что пора начинать.
Я взяла тетрадь, подошла, опустилась на колени рядом с магом, тетрадь положила так, чтобы под рукой была, если что, и взялась волосы расплетать.
— А это зачем? — спросил маг, напряженно следивший за каждым моим движением.
— А я почем знаю? — ответила нервно. — У нас ведьм так — коли что-то сложное задумала, распусти волосья.
— Бессмыслица, — прошипел охранябушка.
— Примета скорее, мы волосы на удачу распускаем, — ответила я, и склонилась над его спиной.
Насколько я знаю, проклятие исстари с одной точки распространяется. Это как молния — дерево она сожжет, это да, но вот ударит в него в одном конкретном месте. А потому первое с чего следовало начинать — разыскать исходную точку. Этим и занялась. И все бы ничего — но спина у охранябушки оказалась широкая, могучая, здоровая в общем. Я поначалу сидела с правой стороны, потом через охранябушку переползла на левую, сижу, по спине его пальцами вожу, вся в поиске, и тут раздается:
— Щекотно.
— Что? — переспросила в непонимании.
— Прикосновения, волосы — щекотно, — пояснил маг.
— Ну, извини, потерпишь, — раздражение росло вместе с напряжением.
Я не находила. Исходную точку никак не находила. А время-то идет!
В какой-то момент плюнув на все условности, перебралась на мага, устроилась верхом на нем.
— Эээ… ведьма, ты бы… — начал было подопытный.
К этому моменту настроение у меня было уже преотвратное, так что единственным, на что мог рассчитывать маг, было разъяренное:
— Заткнись!
Маг тяжело вздохнул, от чего я приподнялась и опустилась, и, на его счастье, заткнулся. А зря. Не справлялась я одна.
— Охранябушка, — легла на него, через плечо могучее в лицо мрачное заглянула, — а ты случаем не помнишь, с чего у тебя странности-то начались?
— Странности? — странно на меня глянул маг. Но язвить не стал, подумал, и ответил: — С Гиблого яра, Весь. Игла ходока ранила. Я друга прикрывал, от всех шипов увернулся, а от последнего не смог. Вот примерно там, где моей кожи касается дыхание твое, и ранило.
— Ага, благодарствуем! — возликовала я.
И принялась изучать плечо.
И нашла!
Проникновение было крошечным, как ранка от иголочки, и не скажи охранябушка, боюсь, не отыскала бы ни в жизнь! Слишком уж крохотный участок поражения, слишком страшны последствия от столь мизерной ранки. Ну да смысл думать об этом, потом подумаю, сейчас действовать следовало, и я, пододвинув тетрадь к себе, бегло проглядела схему снятия проклятия, и вдруг поняла — а не сдюжу. Не сумею. Проникновение-то мизерное, это да, вот только вливать силу свою я тоже через это же место должна. А это из груди своей по руке до пальцев, и лишь после к пораженному участку тела мага. И казалось бы невелико расстояние, да только иной раз от мелочи слишком многое зависит.
Глянула на тетрадь, на плечо охранябушки, на тетрадь… на плечо…
А к дьяволу все сомнения, справлюсь!
И склонившись, я прижалась губами к плечу мага, закрыла глаза и…
— Ведьма, ты что делаешь? — вопросил вдруг охранябушка.
«Тебе лучше не знать», — подумала я.
И это была последняя мысль.
Вдох. Через него, через его кожу. Через его место поражения проклятием. Через его время и жизнь.
Вдох всей грудью, всем телом, всем моим существом и я резко выпрямившись, выгибаюсь, резким движением отбрасывая волосы за спину и чувствуя как они опадают водопадом на мои плечи. Выдох!
Меня трясет. По рукам, по губам расползается тьма, губительный яд проклятия, и будь я ведьмой — это был бы последний выдох в моей жизни, но я не только ведьма. И тьма остается лишь на волосах.
— Весь… — хриплый шепот охранябушки. — Веся, хватит!
Глянула в зеркало, увидела напряженный взгляд мага, весело подмигнула ему, и вновь склонилась к могучей спине не мага — воина.
«Во далеком лесу есть топь глубока,
В топи той прячется тьма,
Тьма чернил черней, тьма ночи темней,
Тьма опаснее горных камней.
К той тьме я пойду, сумрак твой отнесу.
Той тьме все отдам, ничего не возьму».
Я шептала слова касаясь дыханием каждой черной отметины, собирая всю черноту проклятия губами, выдыхая всей грудью, чтобы ни частички не осталось во мне, и стараясь не слышать хриплого дыхания лежащего подо мной мужчины. Архимаг хрипел, давно сжимая деревяшку зубами, и не издав ни стона боли, ни крика — мой охранябушка был силен, терпел молча.
Давно взмок он, трясло всем телом меня, но это было еще не все.
Собрав до капли всю тьму проклятия, я посидела, опираясь руками о могучую покрытую потом спину мага, подышала, собираясь с силами, и перешла ко второй фазе.
Вдох, и на едином выдохе всей силой своей души, своей груди, себя:
— «In silvam non distant altum est
Cingunt paludes et occultatum in tenebris,
Tenebris nigrior atra caligo tenebrosa nocte
Caliginem periculosam montium saxa.
Et ibit per tenebras, et ducam te caliginis.
Quod tenebrae non aliquid, ego non aliquid!»
Второе заклинание почти полный аналог первого, только магия другая — ведьмовская. А то, что было убрано магией леса, уже никогда не вернется туда, где оставила свой след магия ведьмы.
Проклятие было снято!
Одна трудность во всем этом имелась — как ведьма я выложилась. Выложилась по полной, выпила себя досуха, опустошила до самого, самого дна.
И падая на пол, единственное на что хватило сил, это на тихий стон:
— Леший…
***
Мне снился сон. Не люблю сны, особенно о прошлом.
Но увы, это был именно такой сон.
«Валкирин, еще раз!»
Я стою посреди магического контура в виде звезды… вчера контур был из двух совмещенных частично кругов. Из-под ногтей течет кровь, в висках пульсирует боль, губы пересохли, я хочу пить, невыносимо хочу пить, но кто мне даст?
«Валкирин!»
Славастена никогда не отличалась жалостливостью. Беспощадная совершенно не ведьма, учениц не берегла, но кого это волнует? Вчера в контуре из кругов погибло двое. Сегодня отсюда унесли уже четверых, и мы все знали — они не появятся в лазарете, и в общей комнате уже никогда не покажутся тоже. Их похоронят в саду. В безымянных могилах. И если я сейчас не справлюсь — меня ждет та же участь.
