— Ты не отойдешь от нее дальше десяти шагов, понятно? — произнес Джефрэйс.
— Да, государь, — отвечал человек.
Прикидывая в мыслях, что десять шагов понятие условное, однако, князь может потребовать магической клятвы, и тогда ему придется сильно извращаться, чтобы ее выполнить. И все же он готов был принести клятву.
Джефрэйс пронзительно глянул, словно считал его мысли, отпил из кубка, вызвав у человека чувство облегчения. Тот загадал, если капля сорвется, быть… висевшая на волоске капля не сорвалась.
— Кнут… — князь начал, но продолжить у него почему-то не хватило сил.
Но то понял его без слов.
— Я все сделаю, государь.
— Иди, — устало промолвил тот, отворачиваясь к огню.
Человек неслышно покинул покои, а князь, допив вино, которого сегодня было даже для него многовато, поставил кубок и ушел в спальню. Рядом с большой кроватью стоял его походный сундук, в котором он возил с собой то, с чем он никогда не расставался.
Старый, но еще не немощный, просто согнутый жизнью мужчина открыл свою… сокровищницу? Как сказать. То, что там лежало, могло иметь ценность лишь для него.
Он взял со столика лежавшую там сложенную простыню с брачной кровью Мариг. Крови не было видно, но он знал, что она там, видел. Прикрыв глаза, провел по простыне рукой, потом положил ее внутрь. Присоединив к рубашке, которая лежала поверх других вещей. Рубашку эту сняли с мертвой Тильдир. На ней тоже были следы крови. Невесомо прикоснулся к ней кончиками пальцев.
Глаза его в этот момент были прикрыты, под набрякшими веками блеснула влага. Шепот, похожий скорее на вздох, раздался с его губ:
— Умоляю, пусть это будет так, пусть…
О чем он просил Создателя? Почему выбрал для своей дочери в мужья именно этого мужчину? На те вопросы только время может дать ответ.
В последний раз прикоснувшись к своим реликвиям, старый князь закрыл сундук.
Он не видел возникшего на простыне легкого голубого сияния, оно появилось и исчезло, соединяясь с сиянием, исходившим от всего остального, что там хранилось.
Глава 3
В любом замке утро всегда начинается по-разному для его обитателей. Для слуг чуть свет, для господ… бывает, что и после обеда. Все зависит от господских предпочтений и ситуации.
На следующий день после королевской свадьбы погода выдалась на удивление тихая и солнечная. Всю ночь шел снег, а утром — солнце. Лес, укутанный свежим чистейшим пушистым снегом, стоял розоватый в рассветных лучах, сверкающий огненными бриллиантами. И глубокие, полные таинственной синевы бархатные тени, словно в них спрятались остатки ночи. Невероятная зимняя красота.
Воздух морозный, сладкий.
Солнечные лучи позолотили замок на вершине, пробираясь в окна, пробуждая ото сна. Собственно, жизнь в огромном замке Кроншейд кипела вовсю, челядь уже давно сновала по двору, у каждого полно работы.
Зато детвора подняла радостный гомон. Снег, нападавший во дворе за ночь, сгребли в большой сугроб, там уже успели накатать горку, с которой и неслись с визгом в тазах да на санках, Соревнуясь, кто докатится до ели на середине двора.
А с замковой кухни одуряющий запах свежего хлеба…
Но это все жило отдельной жизнью.
А новая королева Маркленда, проснувшись в огромной пустой опочивальне, так и не решалась вылезти из постели. Потому что, несмотря на все произошедшее здесь вчера, постель ощущалась как убежище.
Однако прислуга, возникшая тихо, но вполне уверенно, потихоньку свела на нет это ощущение относительной безопасности. Мариг вздохнула. Хочешь — не хочешь, а вставать придется. Служанки, принесшие ее одежду выполняли свою работу с холодной сосредоточенностью, и скоро Мариг была умыта, одета и причесана.
Глядя на себя в зеркало, она все пыталась понять, что же изменилось со вчерашнего дня, и не находила. В ее лице абсолютно ничего не поменялось. Разве что в глазах странное выражение. Она бы и сама не смогла найти ему определение.
Когда утренний туалет был закончен, ее проводили в малую гостиную при королевской спальне. Там уже полыхал камин, а ее ждал небольшой поднос с горячим питьем и…
— Кнут! — вскрикнула она, бросаясь навстречу невысокому пожилому мужчине. — Как же я рада тебя видеть!
— Тише-тише, маленькая княжна, — улыбаясь, прошептал мужчина, к которому в объятия прильнула девушка.
Потом опустился на одно колено и поцеловал край ее платья.
— Приветствую тебя, королева Мариг.
— Ах, оставь! Встань сейчас же, — она махнула рукой. — Где ты был, почему я тебя раньше не видела?
— Погоди, моя маленькая королева, дай взгляну на тебя, — он склонил голову в поклоне, любуясь и наблюдая одновременно.
Тоненькая девушка, почти ребенок, казалась неземной и прозрачной в золотистом свете утра, лившемся из высоких стрельчатых окон. Серо-голубое платье с узким неглубоким вырезом — мысиком, отороченное по горлу и рукавам серебристым беличьим мехом удивительно шло ей. В глазах мужчины она была прекрасна. Только в глубине ярких голубых глаз отметил он затаившуюся грусть.
Едва заметно вздохнув, проговорил:
— Вчера я был в твоей свите, девочка, просто ты меня не видела. Да и когда бы ты успела… Кому интересен старый дядька, когда выходишь замуж за короля?
— Перестань, — девушка-ребенок вдруг посерьезнела и стала выглядеть намного взрослее. — Лучше расскажи.
— Хорошо, маленькая княжна. Завтра приезжают Сольвик и Нинет. Уж так ворчали, собирая твое приданное, уж так ворчали, что их в три шеи погоняют, что забудут половину…
Мариг хихикнула, представляя, как ее няня и кормилица орут на всех и суетятся.
Так уж вышло, что вокруг девочки с самого рождения был очень узкий круг людей. Возможно, душевное состояние отца, а может какая-то страшная тайна, которую прислуга связывала со смертью княгини Тильдир, но прислуга боялась даже подходить к ребенку. Няня Сольвик, кормилица Нинет да он — дядька Кнут, вот все с кем она провела почти всю свою детскую жизнь.
Кнут был доверенным лицом князя, Мариг выросла у него на руках. Этот пожилой мужчина с невзрачной внешностью, хилый на вид, на самом деле был искусным воином и сильным магом. И он был единственным, кому старый Джефрэйс мог доверить дочь. Никто уже толком не знал, что связывало их, но с самой молодости Кнут всегда присутствовал в жизни князя, и тот не имел от него тайн.
Вот и сейчас Кнут оберегал самое дорогое.
— Мариг, — ласково сказал он. — Поешь чего-нибудь, а не то Сольвик с Нанет съедят меня живьем, скажут, не следил, и девочка похудела.
— Ладно, — настроение улучшилось, а с ним появился и аппетит.
Она уселась за стол, пригубила горячий отвар. По знаку Кнута прислуга стала подносить к столу кушанья.
