Похоже, только тиун да палач – как видно, люди, своему господину преданные, верные – и знали об этой опочиваленке… да еще рабыни, а вот, оказывается, пленный челядин Федор. Интересно, а этот-то почему? Хм… да ничего интересного! Как говорил глава гестапо герр Мюллер – «что знают двое, знает и свинья». Метко сказано!
– Прикрой, Неждане, дверцу, – подойдя ближе к ложу, махнул рукой Ремезов и, вытащив из ножен меч, пощекотал клинком выпростанную из-под одеяла боярскую пятку.
«Сарданапал» недовольно заворочался, заурчал и… проснулся.
Сразу же, почуяв что-то неладное, сел, заслоняясь рукой от желтого света свечки. В одной рубашке; растрепанный, дюжий, с нечесаной бородищей с застрявшими от недавней трапезы мелкими рыбьими косточками, Телятников производил двойственное, одновременно жалкое и отталкивающее впечатление, словно посаженный в надежную клетку монстр.
– Ну, здравствуй, Онфим Телятыч, – присаживаясь на большой, стоявший напротив ложа сундук, недобро прищурился незваный гость. – Вот, решил тебя навестить по-соседски.
– А-а-а? – боярин очумело покрутил головою. – Чего-о? Кто-о?
И вдруг, мигом рванулся к лежавшему на столе мечу в кожаных, с оплеткою, ножнах…
Ага. Не тут-то было! Бывший настороже Неждан приземлил гнусного гада ударом сапога в грудь.
Телятников согнулся, завыл:
– У-у-у… пощадите, я для тебя, Павлуша, все что хошь… все что хошь…
Вообще-то, нужно было бы его сразу убить, не вступая ни в какие разговоры. Все, что знать нужно, Ремезов и так уже знал… ну, исключая малость…
– Кто тебе советовал? Братья мои?
– Они-и-и-и… – встав на колени, запричитал «Сарданапал». – Он-и-и все, змеи… я ишо хотел тебя-от предупредить, да их побоялся…
– Ага, побоялся, значит?
– Павлуша-а-а! Мы ж друг друга с издетсва знаем, – еще громче запричитал Телятников. – И Полинка-то, супруга твоя, мне совсем не чужая-а-а-а…
И в самом деле не чужая… мразь!
Нет, все же нужно было сразу убить, раздавить, как ядовитую гадину. А теперь вот… вот как-то не с руки, такого вот, безоружного…
– Я любой вред заглажу, токмо прости, Павлуша!
«Павлушу» нашел, сволочь…
– Давай, рассказывай все в подробностях, тогда, может, и прощу.
– Дак я готов, готов рассказать-то, – залебезил похотливец. – ты, Павлушенька, спрашивай.
И это – грозный боярин? Мерзкий слизняк! Не думал, не гадал Ремезов, что вот так с соседом все выйдет. Ладно бы тот дернулся… нет, зря вмешался Неждан, надо было допустить гада к мечу, да сразить в честном поединке.
Ага… чтоб услышал кто-нибудь да позвал народ, воинов.
– Не думаю, чтоб ты мне что-то новое смог рассказать, – усомнился вслух Павел.
Телятников неожиданно вскинул голову и громко, с каким-то странным наслаждением, захохотал:
– Не думаешь? Вот и я не думаю, а ведаю токмо. Думаешь, я все затеи со стрелами мечеными выдумал?
Заболотский боярин нахмурился:
– Ты ж сказал уже – братья.
– Э-э-э! – мелко, по-козлиному, проблеял в ответ «Сарданапал». – Они да не они.
– Как не они? А кто же еще-то?
– А жизнь обещаешь?
– Ну… – Ремезов покачал головой. – На твое поведение посмотрю.
– Тогда ничего не скажу. Зачем мне?
Логично, что ж… Пытать его, что ли? Эх, знал бы – Окулку бы прихватил.
– Не хочешь, Павлуша – как хочешь. Тайна сия со мной и умрет.
Ремезов сверкнул глазами – ишь, как заговорил, сволочь! И в самом деле, в поведении Телятникова прямо на глазах произошли весьма странные изменения – вот только что катался в ногах, вымаливая пощады, и вдруг… Обнаглел! Или, действительно, знал что-то такое, на что, вне всяких сомнений, мог выменять жизнь.
– О твоей жизни речь тоже идет, соседушка, – «Сарданапал» ухмыльнулся, краем глаза покосившись на давно уже проснувшуюся наложницу девчонку, что сидела сейчас, натянув до самых глаз одеяло, да тряслась в страхе.
– Да не бойся ты, – не выдержал здоровяк Неждан. – Уж тебе-то мы ничего не сделаем, точно.
– Этот – пусть уйдет! – Телятников указал пальцем на оруженосца. – Не для его ушей разговор будет. И про твою жизнь… и про жизнь супруги твоей, а моей племянницы Полинки.
Да уж, да уж – племянницы. Павел недобро прищурился: хорош дядюшка, едва не изнасиловал – Полинка рассказывала.
– Что-что?
– Говорю же – про жизни ваши… Пусть уйдет. Уйдет! – истерично закричал боярин.
– Выйди, Неждан, – не убирая в ножны меча, махнул рукой Ремезов. – А ты, сосед – не ори так больше, не то…
– Понял, понял, понял, – покладисто согласился «Сарданапал». – Тихо буду, тихо…
Неждан вышел, плотно прикрыв за собой дверь, юная наложница целиком спряталась под одеяло, даже и голова теперь не торчала.
Ремезов холодно глянул на собеседника:
– Ну?
– Поклянись, что отпустишь.
Он как-то непонятно себя вел, провел вот по бокам, словно искал что-то…
– Жизнь оставлю, клянусь, – перекрестился незваный гость. – Если информация того стоит…
– Не понимаю тебя, не понимаю…
– Говори же! Но только если солжешь…
– А чего, чего мне лгать-то? Все, как есть, скажу… – Телятников поежился под ненавидящим взглядом Павла и, резко скинув гонор и опустив глаза, произнес: – Князь наш, Всеволод Мстиславич, не зря тебя кличет. И воевода его, Еремей Богатов, не зря жену твою увез.
– Что? – Ремезов насторожился, похоже, овчинка все же стоила выделки – не зря затеял он весь этот разговор. Неужели… – Что – князь?
– Князь решил, что ты больше ему не нужен, – спокойно отозвался Телятников. – Не нужен и очень опасен – живым. А заодно – и княгиня. Ну… стоят мои слова жизни?
– Стоят, стоят, – Павел не знал, что и думать. – Говори дальше. Чем я опасен князю, почему?
– Ты не так давно в Рим по княжьему поручению ездил, так?
– Ну, так. И что с того?
Злодей пожал плечами:
– Да не знаю. Просто Еремей-воевода – он сюда заезжал – обмолвился, мол – оттуда, из Рима, все ноги растут, а подробней я не расспрашивал, мне-то к чему?
– Та-ак…
Молодой человек уже начал понимать, что происходило. Ну, конечно же – Рим! Италия. Встреча с папой… ну, про это все знали… и с Фридрихом Гогенштауфеном, ярым папским врагом, которого старый князь намеревался в будущем использовать… даже против тех же монголов. Хотел, да – но, видно, расхотел – дружба с Батыем давала гораздо больше будущих выгод. Да, в таком случае Телятников абсолютно прав – он, заболотский боярин Павел – крайне опасный свидетель. Вдруг да расскажет кому. Сболтнет. Тому же сотнику – или уж он темник теперь – Ирчембе-оглану. Все так, так… теперь понятно…
