Открыв сейф, я некоторое время смотрел на его содержимое, и, в итоге, решил, что, хоть я и не собираюсь сегодня искать приключений, разгуливать безоружным не стоит, ибо они сами всегда меня находят, и, как правило, в самый неподходящий момент. Кроме того, после прошлой ночи без пушки я чувствовал себя все равно, что голым, а появляться голым на людях – неприлично. Достав из сейфа наплечную кобуру, я надел ее, поморщившись от боли, и взял в руки пистолет.
«Кольт 1911». При всей моей нелюбви к автоматическому оружию, к этой пушке я, с недавних пор, ощущал нечто вроде уважения. За этим стволом стояла славная история, он не утратил своей актуальности спустя десятки лет, но даже не это было главным. Я доверял «Кольту». Хотя вернее сказать – доверял неведомому магу, нанесшему на него руны, устоявшие перед магией Изначальных, там, на Корабле, когда мы пытались сорвать ритуал Очищения. Даже одному из сильнейших колдунов Высших не удалось зачаровать мое оружие – и это было лучшей рекомендацией. Конечно, будь здесь моя «Анаконда» – я бы предпочел ее. Но «Анаконды» не было, и выбирать не приходилось.
Я сунул пистолет в кобуру, сунул в чехол запасной магазин, и набросил куртку. Посмотрел в зеркало – оружия не видно. Ну и хорошо. Взяв со стола ключи от машины, я обулся и вышел из квартиры.
На выходе меня перехватил консьерж.
– Мистер ван дер Тоот… – нерешительно проговорил он.
– Да? – я честно попытался припомнить, как его зовут, но не вышло. Консьерж работал здесь не так давно, и запомнить его имя я еще попросту не успел. Все, что я о нем знал – то, что это хитрого вида старичок, от которого постоянно пахнет дешевым вином. Этот запах консьерж пытался маскировать, жуя какую-то растительную дрянь, но маскировка выходила так себе. В остальном же, надо отдать ему должное, консьерж выглядел вполне презентабельно: чистый, опрятный, и работу свою делает нормально. Что еще надо-то?
– Я хотел бы поговорить о том, что произошло вчера.
– А что произошло вчера? – с напускным удивлением поинтересовался я.
– Это, конечно, не мое дело, но… У нас здесь приличный дом, и появляться в таком виде… Я-то все понимаю, но вот другие жильцы…
На мнение других жильцов мне было, если честно, плевать, но стоило дослушать, что хочет мне сказать старый абрикос.
– У других жильцов могут возникнуть претензии, если они увидят в доме человека в крови и грязи. И в чужой одежде. Я…
– Стоп! Ближе к делу. Я никого не видел, пока поднимался в квартиру, и никто не видел меня. Никто, кроме тебя, правильно?
– Правильно, но…
– И, думаю, для всех будет лучше, если об этом никто не узнает, верно? – я приобнял консьержа и сунул ему в карман куртки пятидолларовую купюру. Он расплылся в улыбке.
– Конечно, конечно, мистер… – не дав консьержу договорить, я сместил руку, обхватил его шею и слегка прижал.
– А если кто-нибудь об этом узнает – исключительно случайно, сорока на хвосте принесет, например – я буду знать, из кого следует выбить дерьмо. Мы поняли друг друга?
Лицо старого пропойцы приобрело красноватый оттенок, и я ослабил хватку.
– Кх… Кх… Конечно, мистер ван… Кх… Дер Тоот!
– Вот и отлично, – я отпустил консьержа, и нарочито беззаботной походкой проследовал к выходу, бросив через плечо:
– Удачного дня!
– Удачного дня, мистер ван дер Тоот! – прохрипел консьерж.
Вот ублюдок! Еще не хватало, чтоб меня прислуга шантажировала.
***
Машина завелась сразу же, будто застоялась в ожидании хозяина. Я за ней, если честно, тоже соскучился. Своя машина – это не на метро кататься, не в салоне микроавтобуса без окон и не на заднем сидении полицейского гравика. Своя машина – это часть дома, где бы ты ни находился. Здесь все привычно и удобно, все продумано и настроено под тебя. Я не умею ремонтировать автомобиль, мыть его предпочитаю на общественных мойках, а обслуживать – в мастерских Майка, тем не менее, я люблю свою тачку. И, судя по тому, как она мне служит – у нас это взаимно.
Прогрев двигатель, я вывел автомобиль со стоянки и влился в жиденький поток транспорта. Начать стоит с самого важного. А именно – с возвращения своих вещей. Учитывая, что консьерж о посылке не упомянул, можно смело делать вывод, что, либо портье из меблированных комнат попытался наложить лапу на мое добро, либо просто не отправил их. Я, если честно, склонялся к второму выводу.
Спустя сорок минут я припарковался у меблированных комнат на границе западных трущоб. Чумазая детвора, завидев мою тачку, тут же окружила ее, принявшись о чем-то спорить. Я поморщился. Как пить дать, стоит мне скрыться из виду, и пацанва попытается что-то открутить или и вовсе внутрь залезть. Магическая сигналка работает исправно, но меньше всего мне нужно, чтобы кого-то здесь покалечило. Отыскав взглядом самого авторитетного в этой банде, пацаненка лет двенадцати, я подошел к нему и помахал перед носом двухдолларовой купюрой.
– Что нужно сделать, мистер? – хриплым, ломающимся голосом деловито поинтересовался подросток.
– Проследить за тачкой, пока я не вернусь. Чтоб никто не лез. А то руки магией поотрывает, а мне потом машину мыть, – в тон ему ответил я.
Миг – и банкнота, выхваченная ушлым мальцом, исчезла у него в кармане.
– Окей, мистер. Все будет в лучшем виде. Эй, ты! Куда полез? А ну отойди от тачки! – тут же принялся выполнять обязанности охранника малец. Я улыбнулся и пошел ко входу.
Портье сидел за стойкой, нацепив на голову большие наушники и, потряхивая засаленной гривой в такт рвущейся из-под амбушюр музыке, сосредоточенно забивал косяк. Я облокотился на стойку, и принялся заинтересованно наблюдать за процессом, который уже подходил к концу. Запечатав самокрутку, парень высунул липкий язык в белесых пятнах, и вдохновенно облизал бумагу. Между треками в наушниках наступила пауза, и я тихонечко кашлянул, привлекая внимание.
Парень от неожиданности дернулся, уронил самокрутку, и, нелепо взмахнув руками, вместе со стулом рухнул на пол, утаскивая за собой на проводе со стола плеер.
– Какого… – начал было он, поднимаясь, потом в его затуманенных глазах мелькнула искра узнавания, он стянул наушники и уже не так экспрессивно проговорил:
– Нельзя же так пугать, мистер!
– Извини, – хмыкнул я.
– Вы за посылкой? Я ее как раз завтра собирался отправить. А письмо передал, все, как вы просили.
– Как я просил? – я вскинул брови. Парень замялся, и пробормотал:
– Ну, практически. Простите, мистер, я… Задремал, и не отправил письмо вовремя. Было поздно, курьера я уже не нашел бы, потому отнес ее сам. Я же не опоздал, все нормально?
«Не отправил письмо вовремя». Я с размаху шлепнул по лицу ладонью и, сдерживая рвущийся наружу истерический смех, коротко закивал.
– Не… Не опоздал, – я, наконец, не выдержал и расхохотался.
