«А вот и нет! – возражаю я. – Меня уполномочил Берлинский Сенат».
«Вы снова будете учить меня Закону о школьном образовании?! Я знаю, что там написано!»
«Тогда мне непонятен ваш гнев».
«Итак, госпожа Дюстербах, еще раз, – наш шеф упирает указательные пальцы в виски, – что сказал вам Марсель вчера на религиоведении?»
«“Я – Бог, докажите мне обратное!” – сказал он. – Она бросает на меня резкий взгляд. – Над чем тут хихикать?»
«Извиняюсь! – Я делаю глубокий вдох. – Но я нахожу, что это очень ловко со стороны Марселя. В известной степени это эффект трансфера, то, что он вам сказал. За это я должен был бы поставить ему высший балл!»
«Ты опять надо мной издеваешься? – Госпожа Дюстербах едва дышит и вся трясется. – Я действительно глубоко потрясена, ты знаешь это?»
«Мне очень жаль, – спокойно отвечаю я, и, пока мой мозг еще медлит, мой язык уже говорит дальше. – Но и я тоже! То, что ты на уроках рассказываешь про небо и ад, – это одно дело, но… – краем глаза я вижу, как она широко раскрывает глаза, – но то, что ты на уроках отрицаешь эволюцию, я нахожу уже проблематичным».
«Ах, господин Мёллер! – Господин Фридрих ударяет ладонью по столу. – Ни один разумный христианин не станет отрицать эволюцию, не приписывайте такого вздора своей коллеге, хорошо?! Или мне придется расторгнуть трудовой до… – Только сейчас он замечает взгляд госпожи Дюстербах. – Что такое?»
«Я и не стала бы называть это отрицанием, но… – Она нервно стучит ногой об ногу. – Нужно же сказать, что и эволюция – это только одна из теорий, так сказать – своего рода вера, и что библейское учение о творении имеет с ней равные права».
«Что?! – У господина Фридриха отвисла челюсть. – Это кто же выдумал такой идиотизм?»
Я-то и впрямь не думал заходить столь далеко и отнюдь не лелеял идею мести, однако с разъяснением ситуации, которая раньше была немного туманной, я испытываю определенное удовлетворение и откидываюсь на спинку стула.
«Идиотизм – это уж слишком грубое слово, вы не находите? – Госпожа Дюстербах елозит туда-сюда на своем стуле. – В теории эволюции есть много недостатков, а в Библии как раз ясно показано…»
«Что земле – 6000 лет, так?» – с еще больше отвисшей от изумления челюстью наш босс уставился на Габи.
«Я-то думал, все началось, когда люди начали впервые варить пиво, – осторожно бросаю я. – Настоящий возраст земли – это, пожалуй, около четырех миллиар…»
«Замолчите! – обрывает меня шеф, не переставая при этом смотреть на Габи. – Вы этому учите детей в моей школе?!»
«Ну вот… – Габи сглатывает, бросает быстрый взгляд на меня, потом – на шефа и садится прямо. – Потому я и отстаиваю свои христианские убеждения».
«Это не христианство, – возражает он, – это глупость! – Он смотрит на лежащую на столе связку с ключами, минуту раздумывает, потом берет ее. – Вы, господин Мёллер, идете и преподаете как положено, а мы… – он решительно встает и смотрит на Габи, – мы продолжим разговор в классе религиоведения».
Проходит целая неделя, в течение которой госпожа Дюстербах находится в плане по замещению.
Затем наконец господин Фридрих вызывает меня к себе. Несколько смущенно он пододвигает мне трудовой договор, и я, продлив свою сумасшедшую дополнительную работу на полгода, осторожно заговариваю с ним о религиоведении.
«На следующей неделе приедет ответственный за Евангелическую Церковь, – объясняет он мне. – В конце концов, я должен позаботиться о том, чтобы религиоведение проводилось здесь качественно! Поэтому что бы там ни натворила госпожа Дюстербах… м-да!» – Он дует на мою подпись, хотя я расписался не чернилами, а шариковой ручкой.
«Кстати, она вам приписывает желание вообще запретить конфессиональное религиоведение в школах». – Он смеется.
«Тут я могу вас успокоить, господин Фридрих. – Я откидываюсь на спинку стула. – Госпожа Дюстербах совершенно права».
«Что? – Он переводит взгляд с договора на меня. – Но где же дети смогут что-либо узнать о религии?» «В школе, но не от представителей религиозных общин, у которых вполне определенные тенденции, а на каких-то общих занятиях».
«Простите, и кто же будет их вести?»
«Учителя! – Я наблюдаю за тем, как мрачнеет его лоб, однако он складывает губы в дудочку, так что я спокойно продолжаю: – Давайте на миг перенесем принципы религиоведения на преподавание политологии, – говорю я. – Его содержание определяется не школой, то есть не работающими в ней преподавателями, а отдельными политическими партиями».
«Так вы полагаете, что преподавание взяли бы на себя представители СДПГ и ХДС, “зеленые” и т. д.?» «Именно. И эти самые преподаватели даже не изучали политической науки, а только социал-демократические или христианско-демократические принципы, зеленую науку, учение левых…»
«Учение правых!» – вворачивает Фридрих.
«И его, конечно! И вот родители, которые проголосуют за СДПГ, пошлют своих детей на занятия по социал-демократической политологии, и мы автоматически станем их определять как социал-демократических детей. Или как христианско-демократических детей. И чем это было бы?»
«Это было бы… ну… – господин Фридрих не может не рассмеяться, – …полным сумасшествием! Но знаете, что меня иногда беспокоит в атеистах? Вы всегда против – но каким было бы теперь ваше позитивное предложение?»
«Чтобы мы с этим управлялись так же, как при обучении политологии: вместо определенной религии учителя преподавали бы философию и общее религиоведение и учили бы детей не тому, как те должны мыслить, а тому, как функционирует самостоятельное мышление, на основе которого они впоследствии могли бы принимать собственные решения!»
Я больше не буду обсуждать с ним то, что параграф 7, абзац 7 Конституции следовало бы просто вычеркнуть, а лучше приведу ему самую простую формулу, обосновывающую запрет конфессионального религиоведения в школах: школы – это места, где сообщают знания, а не учат вере.
Конфессиональное религиоведение должно быть лишено своего особого юридического статуса, поскольку на родине познания оно потеряло столько же, сколько потерял бы какой-нибудь Макдональдс, откройся он в центре здоровья. В то же время, религиозное обучение детей должны обеспечивать сами религиозные общины: они сами должны финансировать эти занятия и находить для них кадры без государственной поддержки.
