«И высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс…»
* * *
– Как красиво! – Она смотрела восхищенно. – Как ты сказал? И высоты будут им страшны?
– Да. И зацветет миндаль.
– И рассыплются каперсы.
– Как-то так.
– Откуда это?
– Я не знаю. Бабушка все время повторяла.
Он и правда не знал. И, хоть бабушка часто раздражала его, особенно в последние свои годы, сейчас он был ей благодарен.
Ни одна девочка так заинтересованно не смотрела на него.
– Что все это значит?
– Я не знаю.
– Так спросил бы свою бабушку.
– Она умерла.
– А, жаль. Теперь мы не узнаем, что значит «высоты будут им страшны» и почему «рассыплются каперсы»…
– Да, теперь чего уж.
* * *
Они часто встречались здесь, на горе. Он шел прямым путем к небольшой бухте у подножия. Забираться было тяжело. Ноги гудели. На пальцах оставались царапины. А спускаться – куда легче.
Девушка, наверное, поджидала его. Потому что казалось – она на этой горе всегда, ходит легкой походкой, что вниз, что вверх, сжимая в руке целлофановый пакет, внутри которого всякая горная трава.
И каперсы.
* * *
– Так завтра ты опять пойдешь на свою подводную охоту?
– Да. – Если не думать, если плыть по течению, если плавиться на солнце, то отвечать на такие вопросы легко. – Да. Надо-таки выловить его.
– Расскажи мне.
– Опять? Я же уже говорил.
– Да, но мне нравится, как ты рассказываешь.
– Ну, такой краб точно есть…
* * *
Царь-краб точно есть. Смысл в том, что если хорошо нырять, подолгу задерживая воздух в легких, и, оставаясь под водой, переворачивать камни, то обязательно в конце концов встретишь его.
Он больше остальных крабов. Его панцирь не черный, как у остальных, а с золотыми крапинками. И в центре обязательно есть крест, как у паука-крестовика. Их совсем немного на побережье, а может, и вообще один. Если его найти и выловить, то потом увлечение подводной охотой пройдет. Кому захочется отрывать мидии от скалы, когда совсем недавно держал в руках царь-краба. Поймаешь такого и вполне можно уезжать.
А пока прозрачная, чуть зеленоватая вода, стаи серебристых рыбок, желтый, гладкий, как ковер, песок, леса танцующих водорослей и высокие замки валунов…
* * *
– Как хорошо ты рассказываешь. Жаль, что все это обман…
Он убедил себя, что царь-краб существует, и истратил на его поимку все лето. Не просто же так.
– Царь-краб существует. Я читал в книге. И я его поймаю.
– Может быть. – Она опять улыбается одними губами. – Я не про то. Может быть, завтра ты и поймаешь своего краба. Но не здесь. Не в этой бухте…
Ему показалось, что море из ее глаз утекает, исчезает бесследно в пропасти зрачков.
И остается тьма. Будто бы не она стоит перед ним. Не девушка, собиравшая своеобразные каперсы, а сам царь-краб воззрился пустыми черными глазами.
Но через секунду она уже опять улыбалась.
– Я видела твою маму. Она сказала, что вы сегодня уезжаете.
– Да.
– Не хватило смелости сказать?
– Да. Я думал, так лучше.
– И высоты будут им страшны, и на дороге ужасы… – вдруг сказала она. – Я не обижаюсь. Ты приедешь следующим летом. И выловишь своего королевского краба. И мы будем встречаться здесь. Высоты не будут так страшны.
– Конечно! Я обязательно приеду.
– И зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс…
– Надо же! Ты все помнишь.
– Конечно! Самое главное надо помнить. Беги. Уже без четверти двенадцать.
* * *
И он побежал, но потом обернулся, увидел ее и запомнил, маленькую фигурку, стоящую на горе.
Он спускался ниже и ниже, а она оставалась силуэтом на фоне яркого голубого неба и солнца.
Она махала рукой ему на прощанье.
Его путь был легок и приятен.
Ведь путь вниз всегда легче.
Всегда.
План
Сначала забеременеть долго не получалось. Да и муж не хотел детей. Изображал, что вроде как хочет, но не хотел. И даже был доволен, что не происходит зачатья. А когда узнал, что тест положительный, то в ответ на радостное щебетание жены только кивнул головой. Надо так надо.
А потом вдруг им объявили, что родится даун.
Он собирался в бар с друзьями смотреть футбол, когда ему сообщили об этом. И он пошел на футбол. Хотя все понимал. Понимал, что нужно остаться с женой, ведь она – слабая женщина, что вот сейчас идти куда-то веселиться совсем глупо и даже, может быть, подло. Но жена твердо сказала: «Иди. Тебе нужно отдохнуть».
И он поехал, прямо констатировав самому себе, что оказался хиляком. И что жена гораздо более твердый и крепкий человек. Но все это было где-то на периферии. Всего одно слово бесконечно крутилось в его голове: «Даун!» Они сказали, может родиться даун. Семьдесят процентов. Такие цифры, кажется, сообщила жена.
Когда к нему обратились с чем-то соседи по столику и он ответил, то все изумленно посмотрели на него: «Ты чего это заикаться стал? Все нормально?»
Он не знал, нормально ли все. Тридцать процентов на белое.
В чем план того, кто решил так поиздеваться над ним? Или это наказание?
Он стал рассказывать о проблеме сначала совсем чужим людям и не раз слышал от них осторожно произнесенное слово – аборт. И оно одновременно и находило отклик у него в душе и вызывало злобу и протест. А если тридцать процентов? Если белое?
В чем план того, кто вершит судьбы?
Можно узнать точнее, но нужно было сделать опасный для плода анализ. И тут уже воспротивилась жена, которая после известия о грозящей опасности вдруг вся собралась, и стала точно железной, и не позволила себе ни единой эмоции.
В чем, в конце концов, план?!
Он перечислял все свои грехи и думал о будущем ребенке. Все чаще, словно усиливая эффект, воображение рисовало ему образ девочки-дауна.
Все свободное время он просиживал в интернете, гадая, какова реальная ситуация – черное или белое.
Семьдесят процентов снились ему по ночам, а тридцать давали сил идти на работу утром.
Неожиданно жену поддержала его мать. Твердо и даже с насмешкой сказав: «Если бы я верила нашей медицине, я бы сказала – аборт. Но я говорю – рожайте».
