Она потянулась и, взяв две буквы, приложила их к доске:
ОК.
Я потоптался еще, не зная, что сказать.
– Ладно, пойду.
Она смотрела на меня.
– «Арсенал» – чемпион.
И тут мне показалось, она улыбнулась. Закрыла и открыла глаза.
Я ушел в свою комнату.
Сел перед монитором, как всегда. И заплакал. То ли от горя, что все это произошло с моей Женечкой, то ли от счастья, что эта молодая девчонка в теле старушки осталась жива.
Я подумал, что надо поставить будильник. Во всяком случае, пока Женечка не начала опять орать.
Что начнет, я верил безоговорочно.
Неразгаданная загадка любви
– Ох, помру я, – орала Люся, – вот помру! Что делать будешь?
И даже могла слезу пустить, от жалости к себе и к непутевому мужу Сашке. Лежала с мокрым полотенцем на голове. Мучилась головными болями, которые называла «аристократически» – мигрэнь.
Даже с болями и мокрым полотенцем на лбу сама себе она нравилась. Статная. И как-то успевала она все. И мужу угрожать вдовством, и стонать от боли, и собою любоваться. Женщина широкой души и фигуры.
– Помираю, все! – стонала Люся. – Чего молчишь, истукан?!
– Думаю.
– О чем?!
– Какой костюм надеть на похороны. Тот коричневый, модный, или серый в елочку.
– Вот гад! – Люся приподнималась на локтях, чтобы посмотреть на бесстыжую Сашкину морду. – О себе-то подумай! Тебе-то каково будет? Кто за тобой уследит? Кто тебя накормит-оденет-причешет? Ты ж уже к сороковому дню будешь похож на Филиппа Киркорова с похмелья!
От крика и поворота головы боли усиливались, и Люся валилась обратно на подушку.
– Найду себе молодую. Отплачем на поминках и махнем в Сочи. В двухместный номер для новобрачных с душем и санузлом.
– Вот гад! Подожди, встану ща, будешь у меня пятый угол искать.
– Не встанешь! Ты уже все, на исходе. А мне надо как-то жизнь налаживать.
– Я тебе налажу! – Люся вставала и брала в руки полотенце, как ремень. – Я тебе ща лысину отполирую. Чтоб ты в Сочи светился на солнце!
Сашка убегал в туалет, запирался и оттуда орал:
– Вона как я твою мигрэнь излечил! Мигом вскочила! Я ж как знахарь! Раз, только два слова нашептал – и таво!
– Вылезай давай, гад! Чего сидишь? Медвежья болезнь, поди от страха? Вылезай, не трусь.
– Милая! Дай мне возможность побыть одному! Я поднял тебя со смертного одра. Устал. У меня потеря энергии. Я должен восстановиться.
Конечно, у Сашки не было на примете никакой молодухи. Уж это я знал точно. Как и то, что головные боли Люси были хоть и частые, но не смертельные.
Мы все, вся наша компания, подсмеивались над этой парой. Считали их простыми и бесхитростными.
– Интересно, вот они собачатся друг с другом, живут кое-как, денег все время нет, ростом он ее ниже, да и не подходят совсем, что их вместе держит?
– Лень, просто. Не хотят пока других искать…
– Да ну. Какая лень? Сашка работящий. Я с ним на рынке торговал в бытность… Железный парень Сашка.
– Не, не в лени дело, конечно. Трудностей особых не было. Да пока на грани, все благополучно, может, и живут. Случись чего, она его и бросит. Девка видная. На полголовы его выше.
– Может, и так, хотя и сейчас жизнь у них не фонтан. А вот всё вместе. Это неразгаданная загадка любви…
Короче, в долгосрочности их брака сомневались.
Однако, играя с ними в преферанс, большими любителями которого мы все были, я замечал, что не такие уж они и простофили. И считать, и блефовать умели…
И когда держали карты в руках, становились даже чем-то похожи друг на друга. Одинаково щурились. Повторяли одинаковые присказки: «Карты ближе к орденам», «Знал бы прикуп – жил бы в Сочи», «Два паса – в прикупе чудеса»…
* * *
Но на чем держится их брак в остальное время, понять было трудно. И десять лет уже прошло, и больше. Не подходят друг другу – и все.
Ссорятся. То Сашка доведет Люсю своими шуточками и колкостями, то Люся так заденет его, что он бесится, рвет и мечет… Но все как-то не разваливалась их семья. В компании нашей все уже по второму кругу пошли, а эти все вместе, все грызут друг друга, все буянят, все в преферанс играют, щурясь и взятки считая…
И вот однажды – звонок по телефону. Сашка звонит. Голос спокойный.
– Надо встретиться. У тебя дача свободная? Мне жить негде.
Я опешил:
– Как в смысле негде?
– Ушел я. Совсем. Всему приходит конец.
Я попытался выкрутиться, надеясь, что все несерьезно. Но оказалось серьезно. Серьезно настолько, что жить теперь Сашке было негде. И нужна моральная поддержка. Оправдания, что завтра мне нужно как штык быть в Москве, так как у меня сессия в институте, Сашка отринул, сказав:
– Не можешь пропустить пару зачетов ради друга?
Конечно, пропустить зачеты я мог. Где-то в середине обучения я развелся с женой, и Сашка с Люсей гостеприимно разрешили мне пожить у них. Так что я был в долгу. Да и просто, мы с Сашкой – друзья.
– Конечно, дача свободная, – сказал я в трубку, – надо только затариться и ребят позвать.
– Ребята все уже здесь. И Толик, и Дюша.
Анатолий и Андрей оказались верными друзьями. Оба среди недели нашли возможность поехать ко мне на дачу.
Хотя это было трудно. У обоих были жены. Причем обе самые что ни на есть проблемные. Толик – харизматичный режиссер, будущий продюсер, недавно по второму разу женился на молодой девочке. Лет восемнадцати. Самому ему было чуть за тридцать. Влюбился он сильно и ревновал. Старался не отставать от молодой супруги. Жизнь они вели изматывающе веселую. Причем девушка к браку явно была не готова. Убираться в квартире толком не хотела, готовила по вдохновению, курила и бездельничала.
Толик днем работал и по сто раз звонил домой с проверками, а вечером ругался и нежничал. Сочетание тоже не самое полезное. За год такой жизни он вымотался. Реже выбирался к нам, на посиделки с преферансом. Казалось, что мы, а тем более Сашка с Люсей, отдаляемся от него с каждым днем. Однако на призыв он откликнулся. Друг есть друг.
Дюша тоже приехал. Со скандалом. Жена его бушевала. Она боялась, что Дюша запьет. С ним это иногда случалось. Несмотря на бодрые заверения, что все под контролем. Дюша был очень талантливым. Настолько, что в театре, где он работал, ему раз за разом прощали запои. Настолько талантливым, что жена за женой боролись за его здоровье с бесчисленными компаниями и собутыльниками. Но Дюша все-таки приехал.
