– Она предсказывает.
– Что предсказывает?
– Да всё. Входишь ты к ней, а она уже говорит: что ты за человек, чего тут ищешь и что с тобой будет. Мне она сразу сказала: не поймаешь ты сома, сома на крючок очень трудно…
Всеми этими разговорами про российскую Вангу он меня, конечно, не соблазнил. Однако в январе мы случились наконец в Ярославле по другим делам, наняли после долгой торговли таксиста Фёдора с машиной и отправились в Благодать, которая выглядит местом совершенно заколдованным. В первое время машины ещё попадаются, а дальше – ни одной. Ни туда, ни обратно. Ехать от Ярославля два часа с лишним, а по снегу и все три, и ни тебе трактора, ни даже подводы. В глубокой спячке Россия. А впрочем, была у меня теория, что впадать в зимнюю «спрячку» (как писал в изложении один мальчик) было бы для страны неплохо. И экономия прямая, и холода никакого, и спи себе, как Муми-тролль, смотри весёлые сны; а проснёшься – и уже тебе апрель.
Само собой, с пустыми руками заявляться к пророчице было нельзя.
– Что она любит? – на всякий случай поинтересовался я у Бурлака.
– Сахар, – вспомнил фотограф. – Ну и водку, естественно…
Водки мы купили московской, черноголовской. Погода стояла волшебная – заснеженный еловый лес, как на календаре, мороз и солнце, день чудесный, градусов двадцать – и глубокая небесная синь. Пророчица Дарья с утра топила баньку.
– Ой, как знала я, как знала… – заговорила она радостно. – И гостям радость.
Выглядела она очень странно. Маленький горб. Сама крошечная, метра полтора, с большими обвисшими щеками и маленьким прямым носом, беспрерывно шмыгающим. Ничего пророческого, пугающего или просто таинственного в Дарье не было – одно дружелюбие. Вообще все пророчицы – по алгоритму предсказывания – делятся на два типа. Первые, как Ванга, незаметно выпытывают у посетителя тайные подробности его жизни и потом хитро ими пользуются. Да заодно ещё и дают всякие обтекаемые предсказания типа: «Вижу у тебя за плечом женщину». Да у кого же из нас за плечом нет женщины? Вторые предсказывают общеизвестные вещи типа: «Всё будет хорошо» – и умело льстят гостям, говоря что-нибудь вроде: «Ты много добра людям делал, спасиба не видал, и завистники тебе мешают». Кому не мешают завистники, кто считает людскую благодарность достаточной? Покажите мне такого человека, и я в ножки ему поклонюсь! Дарья не говорила ничего подобного.
Лет ей шестьдесят семь, всю жизнь прожила в этих местах, замужем не была. («А любовь у меня была, ох, была любовь! Городской. Каждое лето сюда приезжал. И ничего я тебе больше не расскажу. Катерина говорит: “Приворожила ты его, што ли?” А я ни привораживать не могу, ничего не могу… Всё врут люди».)
– Но ты ж предсказываешь, баба Дарья? – с грубой простотой спросил фотограф.
– А бывает и предсказываю! – не стала отпираться баба Дарья. – Я так делаю: после баньки сядешь вон тута с котом, и кота чешешь. Кот Проша, в нём ума, как в собаке! И собаки такой нету, как мой Проша! Я с им сижу и его чешу, и от него мне в голову всякая мысль приходит. Я думаю даже, что в коте электричество, а пальцы же на концах чувствуют, когда электричество. И вот мне от него в голову подаётся. Это ещё руки грубые у меня, а если бы городскими руками, то и больше можно почуять. Кот же всё знает, они, говорят, и покойников видят. Вот он знает, а мне от него идёт мысль, просто как в голову кто кладёт. Так и надо говорить, не думать только. Когда сам думаешь, то нипочём правду не скажешь.
Пророческий дар открылся у бабы Дарьи в пятьдесят третьем году, осенью, когда она вдруг сказала, что Маленкова скоро снимут – больно колготной. Широко об этом распространяться она не стала, рассказала только отцу с матерью, а те на неё цыкнули: «Молчи, дура!» Пророчество было сделано без всякого кота, в процессе засолки огурцов. Возможно, огурцы, обладающие особенной энергией (а овощи тут замечательные, всё так и растёт по причине благодатности местных почв), передали Дарье информацию о скором крахе Маленкова, а может, он и вправду был настолько колготной, что догадаться о его снятии было несложно. Но когда его вскоре сняли, отец с матерью так и сели.
– Слышь, Дарья, – сказал отец, – а Никиту когда сымут?
– Да годов через десять, – небрежно сказала Дарья, а через десять лет сняли Никиту. В момент этого предсказания она как раз резала сало, и вполне вероятно, что информационная энергия сала через пальцы дошла до её ума. А дальше предсказания пошли чередой, потому что в России предсказывать очень просто. Все коты, огурцы и всё сало нашей Родины говорят только о том, что скоро нас в очередной раз поимеют, и потому ошибалась Дарья редко.
Слухи о денежной реформе ходили давно, но на вопрос о конкретных её сроках, заданный соседкой Катериной, Дарья в пятьдесят девятом году ответила беспечно: «Да годика два ишшо. Коммунизм будет, деньги все отымут, в трубу вылетим, до самого космоса долетим!» Все очень смеялись. В январе 1961 года случилась известная деноминация, обесценившая всё в десять раз. А три месяца спустя после этого массового вылета в трубу Россия прорвалась-таки в космос. Дарья давно думать забыла про это пророчество, а Катерина вспомнила. И слава благодатской Кассандры упрочилась за нею окончательно.
Политические прогнозы мало волновали односельчан Дарьи Замесовой. Их гораздо больше интересовало, найдётся ли потерянный ключ и поступит ли сын в Ярославский пединститут. Процент попадания был у Дарьи весьма высок, денег за спрос она не брала, знахарством не промышляла, и был у неё пророческий талант чем-то вроде невинной слабости. Один пьёт – другой предсказывает. Пить, впрочем, она тоже может, что ж не пить. Живёт на пенсию, ей хватает, есть и своё хозяйство кое-какое – огурцы, по крайней мере, солит по-прежнему. Иногда продаёт их на обочине дороги, но ездят мало, берут редко. «А мне и не надо, я так посижу, на машины хоть погляжу. И думаю: куда едут? Про одного думаю: этот доедет. А этот, думаю, нет, не доедет».
– Я, когда смородинный лист собираю, на засол-то, то мечтаю, так мечтаю! Вот, думаю, открыли бы у нас нефть. Помещик-то местный искал, говорил, должна быть. И дома всем построят, и работа всем будет, и деньжи-ищи! А то, думаю, приедет француз, построит курорт.
– Почему француз?
– Ну не француз, ещё кто. У нас ведь ни один завод тут не коптит, был рядом в городе, масляный, и тот, считай, накрылся. Директора сняли, потом продали, потом ещё кого-то выбрали – не работают теперь. Ни дыму, ни отходов, ничего. Таких же мест в мире больше нет, как у нас! И сделали бы курорт, и воду бы нашу пили, а рыбалка какая – это ж ты вон Максима спроси, какая рыбалка! Синец, как его повялишь, – это ж я не знаю! Вот погоди, поснимают правительство, и будет курорт.
– И когда снимут?
– Годик подержат ещё, а там и будь здоров. Ты посмотри, как они пензию подняли. Так можно подымать? Издевательство одно, а не подъем. Тридцать рублей прибавили, ну что это? Подтереться это…
Инвалидность баба Дарья не стала в своё время оформлять, потому что больно колготно, да горб никогда и не мешал ей горбатиться в местном совхозе по полной программе. Не мешает и теперь копаться в собственном огороде. Опять же Дарья имеет козу. Всех её коз всегда зовут Вальками – начиная с первой, названной ещё в честь Терешковой. Такая была умная коза, страсть, хоть в космос посылай.
