– Мне кажется, он хотел сделать мне плохо.
– Что он сделал?
Хирво пожал плечами. Улыбнулся ей своей нелепой улыбкой, которая и не улыбка вовсе, а всего лишь изогнутые в непривычной манере губы.
– Трудно объяснить.
Хирво поерзал на ступеньке.
– Я даже не понял, что это. Но я не стал ждать. Сразу сбежал оттуда.
Сири протянула руку и погладила сына по щеке, и на этот раз он не стал вздрагивать. Сири увидела боль в его глазах, ощутила ее всей кожей. Но чувство, зародившееся в ней, было куда сильнее боли, потому что это был страх.
Она собиралась что-нибудь сказать (хотя она не знала, что вообще говорят тем, кто боится за свою жизнь, кто боится собственного отца, понимая при этом, что ты сама и есть та самая причина, из-за которой все это вообще смогло произойти), когда они услышали шаги за дверью.
– Хирво!
Арто сбежал вниз по лестнице, бросился на шею старшему брату и засыпал его вопросами. Как он здесь оказался? Зачем? Он что, всю дорогу проделал на велосипеде? В темноте? Работает ли электропривод? Останавливался ли он в пути? А он к ним как, надолго? Ой, а почему нет? Но может, все-таки останется? Ну, хотя бы на пару-тройку недель?
Хирво взъерошил брату волосы.
– Знаешь, бывают в жизни моменты, когда очень нужно спросить совета у мамы.
Арто серьезно кивнул. Его темные волосы были подстрижены ёжиком и поблекли на солнце. Лоб по обыкновению слегка нахмурен.
– И повидаться со своим младшим братом.
Арто опять кивнул. Рот приоткрыт, во рту зияет здоровенная дырка – во время летних каникул он потерял четыре передних зуба.
– А когда покончишь с делами, надо уезжать.
Тут уже Сири и Арто запротестовали вместе и уговорили Хирво остаться и хотя бы позавтракать, прежде чем он покатит на своем велосипеде обратно к своему неясному будущему.
Хирво никогда раньше не бывал в Куйваниеми, и Арто пошел показывать ему окрестности, пока Сири жарила сладкие гренки, которые, как она знала, очень любил Хирво. Это был хороший дом, и Сири знала, что Хирво сразу ощутил то спокойствие, которым дышало это место, и которое она сама ощутила еще в первый раз, когда сюда приехала. Место, словно специально созданное для нее, чтобы она смогла здесь стать счастливой. Где она смогла бы жить, а не просто существовать. Сквозь листву берез пробивались лучи солнца. Неважно, что сделал (или, возможно, не сделал) Пентти, но Хирво не останется жить с отцом. Сири это точно знала. И в Куйваниеми он вряд ли переедет. Ведь он уже был взрослым. И нуждался в своем лесе, это она тоже знала.
На просьбу Сири хотя бы на время переехать к ним, Хирво лишь покачал головой и сказал, что ему нужно возвращаться обратно.
– Но ты не волнуйся, мама, я только заберу свои вещи и все. У меня уже есть где жить.
* * *
День уже успел перевалить за полдень, когда Хирво приблизился к Аапаярви. Уже на расстоянии он услышал голоса. Последний участок пути он проделал пешком по лесу, ведя велосипед за руль, что бы его раньше времени не обнаружили и у него были шансы защититься, если это потребуется. Во дворе маячило три фигуры. Одной из них был Пентти. Хирво уже издалека мог почуять присутствие Пентти по той темной неприятной ауре, которую он излучал. Насчет остальных он не был уверен, но подумал, что одним из них может быть Эско, но вот кем был третий, этого он не понял, пока не приблизился настолько, что они смогли увидеть его, и только тогда он понял, что это Воитто. Тот самый брат, который так долго отсутствовал, а теперь приехал домой.
Воитто повернул голову и уставился прямо на него. Хирво споткнулся. Взгляд брата был так пронзителен, что сразу напомнил ему сон, который ему не снился, но который все это время плавал где-то у самой поверхности его подсознания.
Черный взгляд Воитто. Хирво почти успел его позабыть. Его черные глаза и его черные волосы. Брат выглядел точь-в-точь как отец. Только моложе и гибче. Словно кот.
Воитто поднял руку в вялом приветствии.
– Привет, братишка. Что, уже вернулся? Испугал я тебя ночью?
Он пожал плечами, словно хотел извиниться, после чего повернулся к остальным.
Хирво пробормотал в ответ что-то невразумительное, но приближаться к ним не стал, стараясь держаться на расстоянии. Вместо этого он поспешно вернул велосипед на место, прихватил с собой кое-что из самого необходимого и пулей дунул в лес. При этом он проследил, чтобы никто (и в первую очередь Воитто) не последовал за ним, пусть даже в глубине души он знал, что Воитто, если захочет, все равно его найдет, разыщет как охотник дичь, потому что он лучше, чем кто-либо другой умел искать в этом лесу, даже лучше, чем сам Хирво, так что оставалось лишь надеяться, что сейчас брата занимают совсем другие проблемы. В своих мыслях Хирво часто возвращался к той ночи, раздумывая, что же тогда на самом деле произошло. Он был уверен, что это Пентти. Но, возможно, он ошибался? Может, это Воитто уселся верхом на него? Узнать это теперь не представлялось возможным. Во всяком случае, для Хирво уж точно. Кто-нибудь другой, вероятно, отважился бы спросить, сумел бы. Но не Хирво.
* * *
Лето подходило к концу.
Большую часть времени Хирво проводил в лесу. Но следил за развитием событий в Аапаярви с расстояния. В ветреные дни ему не нужно было даже подходить слишком близко, чтобы услышать стук молотков, разносящийся эхом по округе. Он слышал, как каждое утро машина Эско въезжала во двор, и слышал, как по вечерам она уезжала оттуда.
Изредка он все же заглядывал домой, остерегаясь попадаться на глаза отцу (и даже брату). Или просто караулил, ждал. Слушал, о чем говорят животные, скотина в хлеву и те звери, что жили в ближайшем лесу, и следил за тем, чтобы трещина в его отце не становилась больше. Он научился спать с открытыми глазами, потому что знал, что это лишь вопрос времени, когда Воитто надумает чего-нибудь учудить. Прежде чем что-то произойдет. Что бы это ни было.
Усадьба перестала быть его домом. Всего лишь оболочка, почти покинутая всеми скорлупа, лишенная жизни.
То есть на самом деле там еще жили люди, но никто больше не заботился об этом месте, никто не любил его и не переживал о том, чтобы оно не превратилось в руины.
Пусть даже Хирво не заострял внимание на деталях, он все равно видел упадок дома, видел, как тот постепенно обрастал грязью, когда теперь его больше никто не мыл и не чистил, не полоскал и не выбивал половички, видел грязную посуду, которую никто не удосужился помыть после ужина. Воитто пытался, но, несмотря на привитую в армии дисциплину, ему все же чего-то не доставало, взгляда что ли, умения видеть грязь. Он старался, что-то делал по хозяйству, но вот грязь все равно никуда не девалась.
Хирво видел, как по углам растут кипы «Вестей Похьолы», как это бывало раньше, когда у Сири не хватало времени убрать старые газеты в корзинку, видел все эти явные и не очень вещи, и даже такие, которые не так-то просто понять и объяснить, даже сам дом, казалось, присел, сгорбился, глубоко и пусто вздохнул. Хирво видел все, но не мог ничего поделать, потому что знал – внутри отца заключена большая и ужасная сила, от которой нельзя избавиться.
