На Эско, который в тот вечер долго рассматривал свое отражение перед зеркалом в ванной. Взгляд, которым следил за ним его двойник, когда он чистил зубы, выдавал в нем человека, полностью контролирующего свою судьбу. И это чувство настолько вдохновило его, что он прокрался к Сейе и занялся с ней любовью, нежно и одновременно грубо. Ночь любви, которая заронила в его жене семечко еще одного Тойми.
На Сири, которая в тот вечер мылась в той самой бане, в которой она парилась еще когда была совсем юной и нетронутой жизнью. Пар откупоривал поры ее кожи, как делал бесчисленное множество раз прежде, и ее светлые карельские глаза смотрели серьезно и внимательно, словно заглядывали далеко в будущее. Будущее, что лежало перед ней словно бескрайний горизонт, окутанный дымкой.
А еще были Анни и Алекс и их долгая молчаливая поездка на автобусе в Стокгольм. Анни закрыла глаза еще в Хапаранде и то притворялась спящей, то действительно спала, положив голову Алексу на плечо. Ее сердце громко пело о том «прощай», сказанном молча и незаметно, и она слышала внутри себя голос короля танго и чувство одиночества эхом отдавалось в ней, такое… такое сильное – возможно ли вообще пережить такое? Она ощущала себя одиноким спутником, летящим сквозь темные просторы Вселенной, оторванным от своего прошлого и не имеющим связи с будущим.
И все остальные тоже… Но не волнуйтесь, мы продолжим знакомство с ними чуть позже, если они будут важны для нашего повествования, а они действительно окажутся важны, все вместе, в чем мы позже убедимся сами.
Часть 2. Убийство
Жизнь любой ценой
Где найти мужество, чтобы оказать сопротивление? Где найти силы, чтобы пойти против себя самого? Можно ли избежать собственной участи? Можно ли написать о таком? И как тогда начать?
Ребенок появляется на свет. Согласитесь, это чудо. Все те обстоятельства, которые привели к зарождению этой маленькой жизни, все те физико-химические компоненты, которые так удачно совпали, все это не что иное, как божественный промысел и, неважно, верующий вы человек или нет.
Родители не любят своих детей. Это довольно новомодное утверждение, что мы должны любить и ценить наших детей в умеренной степени. Достаточно вернуться назад в прошлое, скажем, лет этак на сто, и мы увидим, что в те времена существовал совершенно иной взгляд на вещи и в первой половине двадцатого столетия еще не появился обычай любить своих детей.
Так происходило вовсе не потому, что все родители в те времена были злыми или по уши погрязли в делах, хотя, конечно, такое тоже бывало, просто людям даже в голову не приходило делиться своими переживаниями, изливать кому-то свою душу. Никого не интересовало, что у тебя внутри, и даже для самих себя люди оставались чужими.
Чувства, все чувства, были постыдными. И в этом не было ничего удивительного. Есть Бог, Отец Наш истинный на небесах, и человеку не стоит плакать или сокрушаться попусту. На детей смотрели как на маленьких взрослых, только в несколько недоделанном варианте, еще не готовом к употреблению. И они охотно стремились стать готовыми. Чтобы выполнить свой долг по отношению к отцу, матери или, скажем, опекуну или же по отношению, нет, не к обществу, но к тем, кто оказался рядом, под рукой.
В это нет ничего революционного, но об этом стоит помнить, когда заводишь разговор о судьбах детей в начале двадцатого столетия.
Сири была четвертым и последним ребенком в семье с поэтически-звучной фамилией Аамувуори, но могу вас заверить, что в самой этой семье ничего поэтичного не было. Маленькая семья, довольно сытая по меркам того времени. Сири была в ней единственной девочкой. Она родилась в один из первых дней лета, когда в Карелии все цветет и благоухает, так что даже глазам становится больно от такого обилия красок после долгой и серой зимы.
Она сама была как цветок, – Сири, любимица своих братьев. Дети во все времена проявляли свое любопытство и интерес к жизни и братья Сири не были исключением. Они обожали свою малышку и охотно носились с ней как с писаной торбой.
Сири стала последним ребенком в своей семье, но не из-за трудных родов, вовсе нет – ее мать была не из тех женщин, что позволяют себе трудные роды. Причина, почему в семье Аамувуори родилось всего четверо детей, состояла в том, что родители слишком хорошо знали, каково это – не иметь возможности накормить голодные рты.
Оба они были простыми людьми, крестьянами, как и все в их роду, – сначала крепостными, потом, когда времена изменились и финны обрели свою независимость, стали свободными, но нищими.
Всю свою жизнь они практически безвылазно прожили на одном небольшом клочке земли радиусом в двести метров, как и все их предки, и как большинство людей в те времена. У них просто не было выбора. Они даже в мыслях не осмеливались мечтать о другой жизни. Да и не было у них никакой возможности узнать о чем-то еще, потому что это ведь так стыдно – делиться своими переживаниями с другим, к тому же Финляндии в отличие от Швеции не пришлось пережить столь интенсивного потока эмигрантов, но это вовсе не означало, что люди здесь жили в достатке.
Тот, кому довелось пережить голодное время, не забудет этого никогда. И чем дольше длится голод, тем больше накладывает он свой отпечаток на человека. Родители Сири, как уже было сказано, происходили из многодетных семей, и им доводилось видеть, как многие из их сестер и братьев погибали от голода или от недоедания. Можно сказать, что именно нежелание похоронить детей по одной из этих причин сплотило их. Так что это отнюдь не любовь свела их вместе, that's for sure
[16].
Любовь – роскошь для богатых, которые могут себя прокормить. Для бедных людей от нее нет никакого проку, она лишь помеха на пути к тому, что важно, тому, что действительно имеет значение: еда на столе, потребность выжить любой ценой, и почему вообще так важно выжить любой ценой? Что может быть хорошего в такой дерьмовой жизни?
Люди так непроходимо тупы, а человеческое тело и его инстинкты настолько сильны, что не лучше ли нам рождаться на свет со встроенным механизмом самоуничтожения? И если условия жизни становятся настолько невыносимыми, что уже ломают тело, то не проще ли наплевать на попытку продолжать род дальше и просто закончить свои дни в страданиях?
Несмотря на заботу и постоянную бережливость родителей, дети все равно голодали. Мать с отцом делали все, что могли, но этого было недостаточно. Сири так толком и не выросла, и если бы в те времена уже существовали медсестры из Всемирной организации здравоохранения, они были бы чрезвычайно обеспокоены кривой, отображающей динамику роста девочки, потому что та совершенно не соответствовала стандарту! Сири была маленькой, с сероватым карельским оттенком кожи, – всю жизнь ее преследовал этот грязно-коричневый цвет, пока не наступало лето и не расцеловывало щеки и кончик носа и они не становились глубокого медового оттенка, – а еще ноги-палочки и костлявые бедра, и панталоны с нее вечно сваливались. Ее худоба и маленький рост стали несчастьем не только для нее, но и для ее родителей, и, должно быть, именно поэтому мать Сири так сильно невзлюбила дочь.
