– Да он ничто, пустышка, – яростно шептала Анни сестре на ухо, пока Паси приглашал Хелми на танец, но та, по-прежнему не отрывая от него глаз, вложила свою ручку в его ладонь, и они плавно заскользила вместе по танцполу.
Первый танец, следом второй, а потом появилась Анни, чтобы забрать сестру домой, но та не могла оторваться от своего нового знакомого. Позже вечером они вышли подышать свежим воздухом, и Паси угостил Хелми сигаретой и обхватил своими руками ее ладошки, когда она закуривала, и было что-то такое в этом жесте, отчего она немедленно и безоговорочно в него влюбилась – что-то такое рыцарское, она не могла подобрать подходящих слов, – но когда она была с Паси, то ей казалось, словно она очутилась в самом центре большого приключения, которое может даже стать весьма опасным, но рядом с ним ей ничего не будет страшно, и все уладится, и это чувство продолжало теплиться в ее руке, и благодаря ему Паси стал ее первой и единственной большой любовью, благодаря ему она сказала «да», когда он полгода спустя сделал ей предложение, и именно благодаря этому чувству она продолжала говорить «да» всем его выходкам.
Потому что, как оказалось, Паси был большим мастером по части выходок. И не настолько уж лишен чувства юмора, как это казалось вначале. Сын фермера, но при этом не лишенный амбиций столяра, он, спустя две недели после их знакомства, выстругал для Хелми красивейшую деревянную ложечку.
Она лишь намного позже поняла, как долго он возился с этой ложкой, должно быть, со дня их встречи в Городском Отеле, и постоянно, раз за разом возвращалась к романтике, заключенной в этом жесте. Из него он черпала бензин для своего пламени, чтобы оно никогда не переставало гореть ярко и сильно. (Ей даже в голову не приходило, что возможно он начал выстругивать эту ложку задолго до того, как они встретились, и что изначально она предназначалась не ей, а кому-то другому).
Через год после их встречи, в день девятнадцатилетия Хелми, они поженились в церкви в Карунки. На Хелми было длинное платье до пят, все в белых кружевах, и венок из веточек черники в пышных распущенных волосах. В животе у нее уже подрастал их первый ребенок – Паси, или Малыш Паси, как его все станут звать. На церемонии присутствовали почти все братья и сестры и даже Сири с Пентти.
Во время бракосочетания Хелми так много плакала, что потом ей пришлось срочно заново накладывать макияж, прежде чем делать свадебное фото на память – из-за подтеков туши ее лицо было полосатым как зебра. Анни помогала сестре поправлять макияж, сидя на заднем сиденье зеленого «трабанта» отца Пентти, при этом ей приходилось молчать как рыба, иначе Хелми снова разразилась бы рыданиями, и тогда им пришлось бы начинать все сначала.
Такое, наверное, не сразу бросается в глаза, но Торнедален был полярным обществом. С одной стороны на него накладывали свой отпечаток лестадианцы, их суровая вера, их борьба за трезвость, и с другой – «обычные люди», а обычные люди в Торнедалене лучше всего умели делать две вещи: рожать детей и пьянствовать. Рождение детей, кстати, касалось обеих сторон общества.
Хелми и Паси были обычными людьми, а потому любили выпить. Хелми, которая и без того всегда была веселым человеком, от алкоголя становилась еще веселее, при этом в ней не было никакой агрессии или злости, а вот Паси, напротив, была присуща мрачная угрюмость, которая со временем становилась все сильнее из-за рано возлегших на него обязанностей кормильца всей семьи. Эско устроил его на работу на лесопилке, где тот проработал короткое время и, несмотря на свои юные годы, успел почувствовать себя неудачником. Паси словно наперед видел, что он будет привязан к одному месту, где ему придется провести ближайшие тридцать лет, и от этой истины ему становилось горько за свое будущее. Но ничто из этого не могло повлиять на настроение Хелми или ее любовь к своему мужу. Она смеялась, когда он выдавал вещи вроде, что он уже ничто, пустое место, не злорадно и ехидно, а с восторгом, словно все, что вылетало из его рта, было самым поразительным из всего, что ей приходилось слышать.
После работы Паси никогда не шел сразу к себе. Сперва он обделывал свои делишки и нередко возвращался домой поздно, часто навеселе. Однажды вечером он повстречал своего старого приятеля, который рассказал ему, как он с помощью найденных шведских водительских прав обналичивал чеки в шведском банке, а потом занялся скупкой и продажей поддержанных автомобилей, и что теперь ему нужен кто-то, кто помог бы ему отмывать деньги на финской стороне. Когда Паси вернулся домой и рассказал обо всем Хелми, у нее не заржавело сказать ему «да».
– Поднакопим деньжат и сможем купить себе дом! – размечтался Паси.
– С белым кожаным диваном! – поддержала его Хелми.
Они лежали в постели, курили и мечтали о своем совместном будущем и скором богатстве. Ведь фантазии куда важнее, чем все остальное. Вот они и фантазировали. Это было тем, что роднило их, не считая того, что они оба не отличались особой щепетильностью в морально-нравственной стороне работы. Если бы все зависело только от них, они целыми днями лежали бы вот так на диване и предавались бы мечтам. Ведь для этого не нужно прикладывать особых усилий.
Наверное, такое бывает, когда человек проживает свою жизнь без ощущения, что он в чем-то хорошо разбирается и к чему-то пригоден. Что ему особо не к чему стремиться.
Поначалу это были действительно легкие деньги. И им даже не казалось, что они занимаются чем-то противозаконным. Хелми с Паси довольно быстро сообразили, что с помощью придуманных личных гражданских номеров можно заводить счета в шведских банках, делать небольшие вклады на каждый из них и получать чековые книжки, после чего можно было обналичивать чеки на финской стороне без проверки остатка на счете. Когда человек преступает черту того, что является законным, и вступает в «серую зону», как говорится, с каждым шагом ему становится все легче идти дальше. После мошенничества с обналиченными чеками последовали махинации со страховками, а затем продажа автомобилей.
Хороший дом стоит много денег, и они делали все возможное, чтобы скопить нужную сумму. Часто именно Хелми откладывала деньги, но потом, когда какое-нибудь дело не выгорало, им приходилось заимствовать часть из сбережений, так что те не слишком быстро росли, но, с другой стороны, у них был небольшой капиталец. А Хелми в конце концов заполучила свой белый кожаный диван.
Когда Хелми забеременела во второй раз, они решили сделать передышку. Так они выразились. Передышку от трансскандинавских махинаций, и Паси подумывал вновь вернуться на лесопилку, где Эско работал бригадиром. Однако этому не суждено было сбыться, и они переехали в жилой многоквартирный дом, где теперь и жили. Но когда Хелми отправилась в районную женскую консультацию, чтобы ее поставили на учет, оказалось, что никакого ребенка у нее в животе нет. Хелми ужасно удивилась, она редко чувствовала себя настолько беременной, как сейчас. Ее постоянная усталость, головокружения, онемение рук вплоть до того, что ей постоянно хотелось в туалет, привели к тому, что она не слишком поверила словам акушерки и настояла на личной встрече с врачом.
Ее отправили к специалисту, который взял у нее кровь на анализ и провел другие лабораторные исследования, и в конечном итоге все это привело к тому, что осенью 1981 года Хелми вызвали в кабинет врача и рассказали о возможном присутствии в ее теле болезни, связанной с нервной системой, которая медленно, но уверенно ведет к угасанию функций всего организма и может превратить ее в инвалида.
