* * *
Воитто любил своего отца, хотя любить, пожалуй, неверное слово, потому что он был неспособен на любовь, но то, что он чувствовал, то, что носил в себе, – если все это каким-то образом можно было обратить в чувство, то, наверное, это была бы любовь. Воитто хотел заботиться о своем отце и не хотел, чтобы с Пентти случилось что-то плохое.
Но годы, проведенные в армии, уничтожили в нем то последнее человеческое, что еще в нем оставалось, и с тех пор, как Воитто вернулся домой, его преследовало ощущение, что он растратил свою жизнь впустую.
Когда на самом деле должен был делать то, ради чего он и пришел на эту землю.
А пришел он, по вящему его убеждению, чтобы забирать жизнь.
В ту ночь, когда сгорел дом, Воитто был в лесу: проверял свои силки и ловушки. У него их было, по меньшей мере, с десяток, и он надеялся с их помощью поймать по-настоящему крупного зверя. Барсука, волка или медведя.
Воитто теперь боялся спать по вечерам, боялся, что инстинкты возьмут в нем верх, и он прикончит во сне собственного отца.
Позже Воитто вспоминал, что почуял запах гари еще задолго до возвращения домой, но на тот момент ни с чем его не связал. Но стоило ему приблизиться к дому и увидеть странное зарево на уже светлеющем небе, как он тут же все понял. Последний участок пути он проделал бегом, но это уже не играло никакой роли.
Дом пылал.
Двор был пуст. В хлеву мычали коровы. Пентти нигде не было.
Впрочем, нет. Он был в доме.
Воитто это понял сразу.
* * *
Воитто увидел Анни уже издалека.
После пожара он остался в лесу.
И теперь смотрел, как старшая сестра вместе со своим большим животом входит в новый дом Эско.
Он уже много лет не видел ее.
Ему было странно думать обо всех этих людях. Людях, которые были связаны с ним родственной связью. Одной с ним плоти и крови. Их жизни протекали в мире бок о бок с его.
Он не думал о них, и, тем не менее, они продолжали существовать.
Он смотрел, как Эско и Анни разговаривают друг с другом, видел, как разрыдалась сестра, и как они потом сели в машину Эско и уехали.
И все-таки прошло много часов, прежде чем он отважился выйти из-под защиты леса, ступить во двор и подойти к дому. Дому, которого больше не было. Дому, который стал местом гибели его отца.
Воитто не плакал, но ощущал тоску в той степени, в какой только Воитто Тойми мог ее ощущать.
Он прошелся по тлеющим руинам и решил, что его служебный отпуск подошел к концу.
На похороны он еще останется, но после хотел вновь вернуться к своей военной униформе. Вся эта свобода, все эти деревья. Все эти братья и сестры. Все эти чувства.
Нет, все это не для него.
Последнее противостояние Анни
Анни пакует вещи и говорит адьё своей семье. Она покидает Торнедален, чтобы больше никогда туда не вернуться. В сумке – деньги, на руках – ребенок?
Дети, несмотря на то, что они такие маленькие, вмещают в себя целый мир. Даже в крохотном, только что родившемся свертке уже заложена информация, гены плотно пригнаны друг к дружке – они так долго дожидались своего часа и теперь готовы запустить программу.
Ты можешь стать всем, думают родители, глядя на крохотное создание. Но это не так. Потому что ребенок может много кем стать, но не кем угодно. Вовсе нет. Стоит человеку родиться, как перед ним начинают закрываться двери. Прежде чем завести ребенка, нам кажется, что у нас есть все возможности и условия для его воспитания, что для родителей это нечто даже вроде работы – вырастить из ребенка что-нибудь стоящее, а если не слишком стоящее, то, по крайней мере, счастливое существо. Нам кажется, что вся наша задача сводится к тому, чтобы взрастить счастливую личность, во всяком случае, более счастливую, чем мы сами.
Стать родителем – большое потрясение, даже еще большее, чем сами роды, потому что роды, за исключением самого процесса, всего лишь счастливый случай, сюрприз.
Родиться. Жить. Начать умирать.
Глупо говорить, что родители не отвечают за своих детей, раз те становятся теми, кем становятся, или теми, кем им написано стать на роду, но следует помнить, что у нас куда меньше возможностей контролировать своих детей, чем это нам может показаться поначалу.
То, какими вырастут наши дети, зависит от множества различных причин.
Когда рождается второй ребенок, мы постепенно начинаем забрасывать первого, успев убедиться, насколько же мало у нас на самом деле возможностей повлиять на этот мир – даже собственного ребенка переиначить не получается. Потому что дети сами по себе разные. Они рождаются разными и становятся разными, в зависимости от множества сопутствующих факторов.
Очевидно, что любовь родителей основополагающий фактор. Но далеко не единственный.
И нигде в науке биологии нет такого положения, что мы по природе своей должны стать счастливыми.
Сири помнила, как рожала Анни. Это были ее первые роды, когда она ощущала полное взаимопонимание со своим организмом. Первый раз, когда она смогла и осмелилась прислушаться к сигналам тела и следовать вместе с волнами боли, которые накатывались на нее.
Это были быстрые роды, и рожала она одна. В середине лета, в самую жару, когда пора убирать сено, а сено, как известно, ждать не любит.
Уже с утра Сири почувствовала, что что-то будет. Она ощущала себя, словно бы заключенной в пузырь, и у нее не было никакого аппетита. Она не притронулась даже к кофе, который приготовил для нее Пентти. (Подумать только, что были времена, когда он готовил ей кофе!)
– Мне сходить за Айлой? – спросил Пентти.
Айла, жена соседа, помогала при родах Эско.
Но Сири покачала головой.
– Просто возьми с собой Эско, этого будет достаточно.
Эско было три годика, почти четыре, и он обожал ходить на сенокос со взрослыми и собирать сено в свой собственный крошечный возок, который смастерил ему Пентти.
Рождение детей – занятие, которое касается только женщин, и за которое женщины отвечают целиком и полностью. Пентти никогда и в голову не приходило спрашивать Сири, как той хотелось, чтобы все было, когда она соберется принести новую жизнь на эту землю. И пусть она сама не знала, чего бы она хотела, все же деторождение оставалось единственной областью, где он не пытался заявлять свои права. Поэтому после завтрака мужская половина отправилась в поле, и Сири осталась дома одна. Она почистила стойла в коровнике; в летнее время это была не слишком тяжелая работа, потому что большую часть времени коровы проводили на выпасе, но вскоре она почувствовала, как по ногам побежала вода и ощутила первые приближающиеся схватки.
