Когда в семье много детей, среди них часто образуются союзы. Они могут носить как временный, так и постоянный характер. Как в случае с Лахьей и Тармо. Их отношения были настолько прочными и незыблемыми, что остальные не шли с ними ни в какое сравнение, скорее напоминая некое подобие двоюродных сестер и братьев, случайных родственников на периферии.
Вало никогда не ставил себе в пример старших братьев, совсем напротив, так или иначе, но все они один за другим разочаровывали его тем, что не дотягивали до того масштаба личности, до какого, по его мнению, должны были.
Когда Вало было одиннадцать, то есть в тот год, когда сгорел гараж, только один из братьев не успел впасть у него в немилость, и это был Воитто.
Воитто на тот момент жил уже не дома, а на засекреченном объекте (во всяком случае, он был таким для Вало), где завершал свою спецподготовку.
И именно тот факт, что брат единственный из всей семьи Тойми хотел стать военным, очень сильно импонировал Вало.
Точно так же, как Воитто и Пентти, Вало тоже собирался защищать свою родину, когда подрастет. Он с сожалением оглядывался на две войны, которые довелось в молодости пережить его отцу, и спрашивал себя, доведется ли ему пережить в своей жизни нечто столь же грандиозное.
Остальные братья, полумужики, интересовались только собой и своими делами, а некоторые из них даже и полумужиками не были. Вало старался даже не думать об их отклонениях: в их больных желаниях и страстях крылось нечто глубоко ему омерзительное.
Но больше всего из братьев он ненавидел Ринне. Ринне, тоже дитя огня, с ярко горящим пламенем внутри, был полной противоположностью Вало. К примеру, Тату никогда не обращал внимания на свою внешность.
Вало же был красивым ребенком.
Если смотреть чисто объективно, то большинство младенцев рождаются некрасивыми, но не Вало.
Он появился на свет уже полностью оформившимся и красивым, как херувим. Он привык слышать это с ранних лет, какой же он красивый, и, возможно, это сыграло свою роль, когда он впоследствии начал часами проводить перед зеркалом, восхищаясь собственным отражением, но, возможно, он так делал бы, даже если бы ему не твердили постоянно о его красоте. Он уже заранее предвкушал всех тех девчонок и женщин, которые станут восхищаться им и любить его, и всех тех парней и мужчин, которые захотят походить на него.
И, честно говоря, пубертатный период может тяжело протекать даже у самых красивых детей, но не у Вало. Он копил деньги в жестянке, которую прятал под половицей у своей кровати, и на данный момент скопил уже довольно много, деньги на операцию.
Потому что для Вало было недостаточно просто быть красивым, таким, каким он был. Он хотел стать еще красивее, самым красивым. Он считал, что то ни с чем не сравнимое чувство, когда смотришь на себя в зеркало и у тебя нет ни малейшего желания что-либо изменить, придет к нему, только если он самолично позаботится об этом и приведет в порядок свою внешность. Он был еще слишком молод, чтобы понимать, что здесь требуется совсем иной род работ, нежели просто лечь под нож, что он должен принять себя таким, какой он есть. Некоторым никогда не понять, внешность – это неважно, что красота в глазах смотрящего и в том, какой человек сам по себе. Вало же не понимал таких вещей. Он часами торчал возле зеркала, придирчиво разглядывая собственное отражение, и точно знал, что ему следует изменить и в каком порядке.
В первую очередь уши – тут без вариантов. Они были единственным, что действительно портило его внешность. На данный момент он отращивал себе волосы, чтобы они прикрыли его торчащие в стороны вареники, но это было весьма ненадежное решение. Его волосы были не такими густыми и волнистыми, как, к примеру, у Лаури, а тонкими и легко запутывающимися, и никогда не могли скрыть оттопыривающихся ушей полностью.
Следующим на очереди после ушей шел нос. Но это когда у него появятся деньги. Нос ему достался от Пентти. И пусть он даже особо не портил впечатление, но это только сейчас. Вало знал, что нос и уши могут расти всю жизнь, а потому не собирался сидеть и ждать, пока они окончательно его изуродуют. С ранних лет он планировал вплотную заняться своей внешностью и ничего не пускать на самотек. Добиться наилучшего результата, исходя из собственных возможностей.
Некоторые люди порой бывают настолько зациклены на красоте, что она становится единственным, что имеет для них значение. И им этого вполне хватает для счастья.
Они думают, что если станут просто красивее, самыми красивыми, то это сделает их счастливее, и они обретут больше власти, друзей, да всего, чего угодно.
Как это ни странно, но Вало не пользовался популярностью у женского пола.
Хотя, по идее, должен был или, по крайней мере, мог бы.
У него было одно качество или, скорее отсутствие оного – чего-то такого, что удерживало их на расстоянии.
Вначале, когда он только переехал жить в свой новый дом, которым стало для него Куйваниеми, целая уйма девчонок заглядывала к ним под самыми разными предлогами, чтобы поприветствовать семью Тойми в их краю, но теперь минуло вот уже несколько месяцев, ажиотаж, вызванный появлением новых жильцов, улегся, и, казалось, никто больше не видел или не замечал красоты Вало.
На следующий год он обязательно перекрасится, но прежде сделает себе операцию на уши. Вало уже ходатайствовал, чтобы ему разрешили эту операцию по причине психического дискомфорта, но получил отказ, поскольку его уши, честно говоря, не оттопыривались настолько уж сильно. Таково было заключение врача, и поделать с ним ничего было нельзя, но что он понимает, этот идиот с дипломом. Значит, Вало придется оплатить операцию из собственного кармана, а после он сделает себе карьеру на военном поприще и заработает столько денег (так он воображал себе), что сможет оперировать себе все, что захочет, и, когда он вернется домой, все будут им очарованы, а потом – на этот счет у него еще не было четких планов, – но он все равно рано или поздно обзаведется женой, и если та захочет иметь детей, то он предоставит ей такую возможность, и сам станет хорошим семьянином и кормильцем.
* * *
Было бы наивно полагать, что ему удастся отделаться от Анни.
Она пыталась поговорить с ним о том, что слышал Арто, о мокрых от растаявшего снега ботинках Вало в тот раз, когда сгорел гараж. Но Вало всеми силами старался увильнуть от этого разговора. Он надеялся, что если будет достаточно долго игнорировать сестру, то проблема отпадет сама собой.
Впрочем, в глубине души Вало понимал, что это не выход. Но ведь он мог, по крайней мере, попытаться. Вало понимал, что стоит только поднять эту тему, как припомнят не только пожар в гараже 1976 года, но и все пожары, которые когда-либо случались в округе, а ему действительно не хотелось обсуждать самые последние из них.
И он не хотел думать о том, что видел, когда бродил среди обугленных руин спустя два дня после пожара.
Потому что сразу понял, что непотушенная сигарета не могла стать его причиной.
