Помолчав, старший следователь добавил:
— Вероятно по причине того, что… вы описали, говоря о собственных ощущениях. Поверьте, для меня это… ошеломительное знание.
Он дернул головой, словно избавляясь от недобрых мыслей, и продолжил:
— В иной ситуации, предложение герцога Карио было бы отвергнуто, драконы, особенно наследующие род и состояние рода, женятся исключительно на драконницах, таков порядок вещей в Вестернадане. Но… у нас было уже триста девяносто девять трупов. Вестернадан — город почти всегда покрытый снегом. Когда-то мне это нравилось — идеальная белизна нашего города, а потом на девственно белом снегу начали расцветать алые пятна… Триста девяносто девять девушек и женщин, Анабель. Осиротевшие родители, мужья, малолетние дети. Мы усилили патрули, мы усилили патрули до такой степени, что один караул, шагающий по ночному городу, видел вдали другой. Но… убийства не прекратились.
Помолчав, Давернетти бросил взгляд на двух домоправительниц, те сидели, напряженно переводя взгляд с меня на него, не в состоянии что-либо услышать, и все же — они обе были рядом, и если забота миссис Макстон была приятна и привычна, то такой преданности от миссис МакАверт я не ожидала, и… мне тоже было приятно. Несомненно, я сказала правду лорду старшему следователю о своих ощущениях после его ночного визита, но я никогда не признаюсь, что с той ночи, в присутствии этого дракона меня все равно трясет. Страх остается. Страх всегда остается. И я бы едва ли смогла бы связно мыслить, находясь с лордом наедине, но присутствие здесь двух отважных женщин успокаивало.
— Не припомню точно в какую из ночей, Адриан вдруг отреагировал нетипично, — продолжил Давернетти. — Мы находились в полицейском управлении, дела, дела, дела — пачки, стопки, целые талмуды. Мы не спали уже достаточно продолжительное время, в тщетной попытке найти убийцу. Мы, два сильнейших дракона Вестернадана, пытались решить уравнение, в котором неизвестных было полно, а после знака равенства всегда был труп, очередным цветком смерти распустившийся на снегу. И вдруг, что-то пошло не так. Адриан резко поднялся, и направился прочь. Я окликнул, он обернулся и мне стало не по себе – взгляд, Анабель, у него был не просто взгляд дракона, у него были налитые кровью глаза. Обернувшись на мой голос, он остановился… Знаете, в чем состоял весь ужас положения?
Я отрицательно покачала головой, в нервном напряжении слушая лорда Давернетти, ловя каждое его слово. Старший следователь невесело усмехнулся моему испуганному вниманию, и произнес:
— Весь ужас состоял в том, что в ту ночь никого не убили. Никого, Анабель.
Вдруг поняла, что слушаю его, практически не дыша… и уже понимая, что услышу дальше:
— Во все другие ночи, с начала убийств, Адриан прочесывал город, как и я. Это же была первая ночь, когда осознав бесплотность патрулирования, мы перешли к поискам маниакального убийцы, обложившись протоколами с мест преступлений и записями из архивов. Это была первая ночь, в которую Адриан был со мной. Выводы… Я полагаю, вы понимаете, какие выводы мы сделали.
Тяжелый вздох, и уже не глядя на меня, Давернетти вернулся к повествованию:
— На следующую ночь я запер Адриана сам. В тюрьме. На нижнем из ее уровней. И… все повторилось, Анабель. Напавшая на него отрешенность, последовавшее за тем безумие, и попытка покинуть тюремную камеру. Он гнул решетки, Анабель, он пытался их выломать, он не реагировал на мой голос, и… в эту ночь снова никого не убили. Никого. К утру Адриан сидел на каменном полу и молча смотрел на меня, и… у нас уже не оставалось сомнений в том, кто был убийцей.
— Боже, какой ужас… — потрясенно прошептала я.
— Более чем, — подтвердил лорд Давернетти.
Он потянулся к графину, налил себе противорвотного настоя до самого верха бокала, взял последний, и медленно сделав глоток, продолжил:
— Это было тяжелое, страшное осознание. Мы буквально не ведали, что делать. Предавать наши подозрения огласке было бы недальновидно, глупо, бессмысленно. А тех, кто явно желал обнародования фактов многочисленных смертей, становилось все больше. Город Драконов, как в целом и вся железная гора, по факту обладают независимостью, но кое-какие рычаги давления у империи все равно оставались, и проблемы начались, когда к власти пришел император Вильгельм Дайрел, а получил ее фактически, как вы полагаю, догадываетесь, герцог Карио, которого так никогда и не признал отец, но признавал кровный брат. Признавал, и полностью доверял. Таким образом управлять империей стал Коршун Карио. Что это означало для нас? Попытки проникновения на наши территории многочисленных ревизоров, появление магов, которые пытались скрыть свою магическую сущность, но что-то старательно вынюхивали и много других неприятностей, которые в сложившейся ситуации мы не могли себе позволить. А потому, когда герцог предложил брачный союз в обмен на прекращение «проверок», мы были вынуждены согласиться. В браках подобного уровня, время от заключения помолвки, до собственно свадьбы — составляет год. Целый год, Анабель, а в тот момент время стало той ценностью, отказаться от которой мы не могли себе позволить.
Он сделал еще глоток, помолчал, вздохнул, бросил на меня несколько виноватый взгляд, и сообщил:
— Все пошло не по плану с первой встречи Адриана и Елизаветы Энсан Карио. Она должна была покинуть Вестернадан сразу же, после помолвки, как и полагается, как и следует поступать в случае брачных союзов подобного уровня, но…- взгляд в мои глаза и тихое, — девчонка влюбилась.
Усмешка и почти с горькой издевкой:
— Они были красивой парой. Арнел, замкнувшийся в себе, подавленный страшным осознанием, мрачный как горы в самый жуткий мороз, и Лилибет, солнечная, ясная, красивая, такая юная, откровенно льнувшая к нему… Элизабет Карио Энсан отказалась от брачного подарка, который должна была получить в соответствии с традициями, всёе чего она желала — быть с Адрианом. Знаете, такая искренняя, чистая, светлая любовь… рядом с ней Адриан начал оттаивать. Но ночи… все ночи он проводил в тюрьме, Анабель. Каждую ночь. Едва солнце заходило за горизонт, я запирал Адриана на нижнем уровне полицейского управления. И убийств больше не было.
О, Боже…
— Мы многое пытались сделать, — продолжил лорд Давернетти, — ментальная связь, обмен кровью, сигнальные маяки. Очень многое, Анабель, но когда начинался приступ – рушилось все, наша связь, стены, решетки. Однажды он вырвался на свободу, я попытался остановить, получил удар и потерял сознание… Не то, чтобы я в принципе был склонен лишаться чувств, но удар был… Впрочем не важно. В ту ночь снова погибла девушка. Так что к утру, если какие-то сомнения еще имелись, то более их не осталось вовсе.
Допив свой настой, лорд Давернетти вылил остатки из кувшина в бокал, и передал кувшин миссис МакАверт. Та поднялась, с некоторым трепетом, прошла через сверкающую завесу тишины, взяла кувшин.
— Повар в курсе что делать, — заверил ее лорд Давернетти. — Главное этому пирату, мистеру Оннеру, не передавайте, иначе, боюсь, наш закаленный солеными ветрами друг вместо противорвотного подсыплет мне противозапорное… ну вы же знаете эту своевольную прислугу нашей драгоценной мисс Ваерти.
