Оба обернулись к часам. 16:00.
Они помчались вниз по большой лестнице, не отпуская друг друга, пробежали по крытой галерее под железными сводами, напоминавшими куски Эйфелевой башни. Последняя лестница – и они оказались у решетки перед выходом на перроны, в море военных форм. Громкоговоритель объявил номер пути.
Сердце Хэдли ухнуло в черную дыру. Она подняла к Арлану растерянное лицо. Он поцеловал ее среди других целующихся парочек. Молодая женщина в форме Красного Креста раздавала яблоки и открытки. С клочьями дыма летали слова, отдаваясь эхом: Как приедешь, сразу напиши, и еще Возвращайся скорее, и Думай о нас, и Не забудь забрать костюм из чистки…
– Две минуты! – рявкнул контролер у решетки.
Арлан лихорадочно расстегнул ремень вещмешка и достал тетрадь в бежевой обложке, с гнутыми-перегнутыми страницами, видно, она проделала с ним долгий путь. Он быстро заговорил:
– Возьми. Я оставляю ее тебе… Это рассказы, я писал их всю войну. Иногда в таких местах, что тебе и не снилось.
Чуть поколебавшись, она крепко прижала их к груди, Арлана и тетрадь. Это был настоящий подарок, прекраснейший в ее жизни. Какую честь он ей оказал.
– Я отдам ее тебе, когда ты вернешься, – пролепетала она, оробев от груза ответственности, и убрала тетрадь в сумочку.
– Я хочу, чтобы ты прочла, – сказал он. – Прошу тебя.
– Отправляемся! – взревел контролер. И засвистел в свисток.
– Я прочту.
– Доставь мне удовольствие.
Хэдли обняла его так крепко, что чуть не задушила.
– Всё, что ты хочешь.
Он приподнял ей пальцем подбородок, и его губы беззвучно выговорили слово. Она засмеялась, как захлебнулась.
– Пудинг, – прошептала она. – Пудинг. Пудинг.
Зажегся красный свет, задребезжал звонок. Контролер впустил опоздавших, решетка скользнула по рельсу и, щелкнув, закрылась. Хэдли увидела, как несется во весь опор по перрону вещмешок, как пританцовывает у дверцы Стэн. Арлан что-то прокричал ей с подножки. Она посылала воздушные поцелуи и махала рукой, пока поезд не скрылся из виду.
Тогда она подхватила чемодан и повернулась спиной к решетке. Вышла, оставив позади колонны и каменных орлов злого великана. У будки сапожника остановилась, чтобы проверить адрес пансиона в записной книжке. Пансион «Джибуле», 78-я улица. Прежде чем пойти дальше, она вдохнула запах фиалок.
На 7-й авеню, у киоска, из которого пахло горячей выпечкой, она остановилась перед мальчишкой, который продавал крендели, нанизанные на деревянные жердочки, и спросила его, как пройти на 78-ю улицу.
– Восток или Запад?
Хэдли заглянула в записную книжку. Подросток внимательно разглядывал ее от волос до туфель.
– Новенькая здесь, да?
– Это так заметно?
Он поднял глаза к небу и сплюнул жевательную резинку.
– Самую малость. Ну так? Восток или Запад?
– Запад.
– Можно было трамваем, но он туда больше не ходит, придется на метро.
– На метро? – повторила она, поморщившись. – Я еще не привыкла, боюсь заблудиться. А пешком дойти нельзя?
Мальчик присвистнул, показал на чемодан и пакеты.
– С этим-то? Садитесь лучше на автобус до Коламбуса, подъедете поближе. Остановка тут рядом, на 34-й. Эй, вы потеряли бумажку!
Хэдли и не заметила, как она выпала из сумочки. Адрес Арлана! Она поспешно подняла сложенный листок, сердце отчаянно забилось.
– О, спасибо… Это очень важная бумага.
– Записка от вашего милого?
Она улыбнулась, зажала бумажку в кулаке, спрятала кулак в муфту. Еще раз понюхала букетик.
– Как тебя зовут?
– Куп. Так вы не ответили.
– Нет, это не записка. Огромное спасибо, Куп.
Хэдли направилась к 34-й улице. В автобусе она поставила чемодан в проходе перед собой. Где, он сказал, он живет? В Вест-Сайде. Она достала бумажку из муфты и прочла адрес.
Перечитала еще раз, не понимая, в чём дело. Перевернула листок. На обороте ничего не было. Снова перевернула, прочла. Это не был адрес Арлана – это был адрес пансиона, куда она ехала. Написанный ее почерком. Это была та бумажка, на которой она записала свой собственный адрес для него.
Хэдли перелистала записную книжку, встряхнула ее над коленями. Никаких других бумаг в ней не было. Она поискала в муфте, в сумочке, порылась во внутренних кармашках… Наверно, он остался на столике в «Пенси с небес» вместе со стаканчиками кофе.
– Эй! – окликнул ее кондуктор, двигавшийся навстречу со своей машинкой. – С вас два дайма. Опустите их сюда, в эту щель.
– Я выхожу, – сказала она.
– Вы сели, стало быть, платите.
Автобус как раз стоял, но выйти ей не удалось, надо было заплатить за билет. Глотая слезы отчаяния, она отыскала в сумочке двадцать центов и, едва дождавшись следующей остановки, кинулась прочь. Перед ней вздымался Нью-Йорк-таймс-билдинг. Волоча за собой чемодан, Хэдли побежала обратно.
Запыхавшись, она ворвалась в «Пенси с небес» и бросилась к официантке, которая долго не могла понять, чего от нее хотят и что за бумажка с адресом, так сбивчиво говорила Хэдли.
– Вспомните! Я была с солдатом. Вы еще угостили его пончиками…
– Солдата я помню. Такой хорошенький. Ваш жених?
– Да. Нет. Вы не находили бумажку с адресом? На столе? На полу?
– Я только заметила, что вы ничего не ели и почти не пили. Но бумажка? Нет. Я и убирала со стола, обязательно бы ее увидела.
Они вместе посмотрели под столом. На месте Миджет сидел мужчина и в одиночестве ел гамбургер. По просьбе Хэдли он приподнял свой поднос. Она обыскала большой кусок пола, подняла пару смятых бумажек – это были выброшенные клиентами счета.
Хэдли вышла на проспект с ощущением полной катастрофы.
– Поехали не в ту сторону? – окликнул ее мальчишка с брецелями.
– О Куп… А я не теряла здесь еще одну бумажку? Вместе с той?
– Из вашей записной книжки? Упала только одна, я видел.
Хэдли всё равно и здесь обыскала всё вокруг. Даже вернулась внутрь вокзала, проделала весь путь до решетки перед перроном, обошла будку сапожника. Хоть и знала, что это напрасный труд.
Она присела на мраморный парапет у эскалатора. В груди ныло.
Это, должно быть, случилось, когда официантка принесла кофе и пончики. Хэдли вспомнила, как она сдвинула обе бумажки в сторону, чтобы протереть стол тряпкой и поставить поднос.
Или потом, когда Миджет дала ей фиалки и опрокинула ее сумочку.
Как бы то ни было, бумажки перепутались. Хэдли поспешила спрятать свою, думая, что на ней Арлан написал свой адрес, а Арлан взял другую, думая, что она написала на ней свой.
