«Вот почему они оба такие сонные, – подумал Сухов. – Ванга взяла ещё один след». Но вслух сказал:
– Послушайте, у меня башка трещит! Если вы будете тянуть дальше, я пристрелю обоих из табельного оружия.
– Терпи, казак, – ухмыльнулась Ванга. – Дальше будет интересней. Аркашу узнаёшь Григорьева?
– Вот он, – Сухов ткнул на человечка, явного представителя монголоидной расы.
– Ага, это Рашид, Хорезм. Город такой. Покажи, Кирюш.
– Вот, я нарыл фотки по отдельности на каждого. Чернявенький – это Рашид из Узбекистана. Типа дембельский альбом. Вот ещё…
– Справа – это Рашид, Григорьев слева, а в центре – некто Женёк, Евгений, они звали его «Пиф».
– Фамилия?
– Сухов, это не документы. Это дружеские воспоминания. Тут имена или клички. Пиф, Белый, Глуня… Только Григорьев так и остался Аркашей. Видно, уже тогда был тем ещё жуком.
– Жуком? – Сухов вскинул брови и немного оживился. – Значит, Аркаша был у нас радиотелеграфистом? В немецком городе Вюнсдорфе, ГДР.
– Если бы… – Ванга ухмыльнулась. – Он был водителем. Телеграфисты – Рашид и этот Пиф, Женёк. Это был их экипаж. Фото выложено девятого июня прошлого года – это день ГСВГ. И народ, кто вместе служил, откликнулся. Там полно комментов.
– Преамбула, – нетерпеливо сказал Сухов.
– А теперь самое главное, – Ванга положила Кириллу руку на плечо. – Кирилл просто молодец! Кое-что оказалось выложенным не в ленте, а в комментариях. Покажи ему.
Кирилл открыл следующую фотографию.
– Вот, ещё более ранняя, в комментах у Рашида.
– Караси… Или духи, – ухмыльнулся Сухов.
– О чём ты, Сухов? Заговариваешься? – насторожилась Ванга.
– Кирилл знает, – пояснил он. – Молодые бойцы, первый год службы: затянуты, застёгнуты, зашуганы… Стрижечки. Видишь?
– Ясно, – сказала Ванга. – Дедовщина. Мальчуковые игры… Смотри на подписи.
– Там ведь… откуда они прибыли, – начал Сухов.
– Для этого и показываем, – кивнула Ванга. – «Рашид. Хорезм. Узбекистан». «Аркаша. Москва. Сокольники». «Пиф. Москва. Измайлово». Измайлово, Сухов.
– Да, – он чуть растерянно кивнул. – Интересно… с другой стороны… И что? Кто это Пиф? Это может ничего не значить.
– Говорю же: Кирюха – молодец! Социальные сети, фигова биг дата. Читай комменты, нужное мы выделили. Открой ему.
«Парни, а помните шашлыки у Пифа, по дембелю? Славно посидели», – спрашивал некто Глуня.
«Женёк! Жалко парня», – пишет Аркаша.
«Отлично было», – соглашается Рашид. – «Вот чего у себя нашёл. На старенькую «смену» ещё снято».
И фото ч/б шашлыков. Совсем ещё молодые люди, в гражданском. Но на девушках дембельские фуражки. На одну даже накинут китель.
– Узнал место, Сухов? Край Измайловского парка. Совсем рядом с домом Кривошеева.
– Хрень, – говорит Сухов. – Я обожаю Цукерберга. Выходит, этот Женёк, Пиф, жил там. Или где-то по соседству. Вы отправили запросы в их РОВД? Надо ещё в военкомат…
– Готовим.
– Готовите?!
– Сухов, правда, чуть спокойней. Этой фотографии больше тридцати лет. Кроме того, что он Женёк, Пиф и служил в ГСВГ, у нас ничего нет. Ну, приблизительно год рождения. Это же не паспортный стол! Только то, чем люди хотят делиться. Но мы готовим.
– Ну, вот же этот Рашид, его фамилия, – настаивал Сухов.
– Пифа в «Фейсбуке» нет. Потому что…
– Полагаешь, этот Пиф мог знать про Кривошеева, про то, что у него днюха, и квартира будет пустой…
– Будешь слушать? – перебила его Ванга. – Мог. Но много лет назад. Он умер давно. Больше четверти века.
– Как умер?
– Как люди умирают?! Спился в лихие девяностые.
– Чёрт, как жаль! – Сухов заморгал. – Ну, в смысле… по-любому, жаль.
– Бесспорно, – согласилась Ванга.
– Это тоже было в их комментариях?
– Да, они там помянули, кого уже нет. А к Пифу Рашид даже приезжал на похороны.
– Значит, друзья детства, – Сухов потёр себе переносицу, чтобы не чихнуть. – Или, как минимум, служили вместе. Такое шило теперь в мешке не утаишь! Григорьев…
– И что Григорьев? – с сомнением отозвалась Ванга. – Скажет, да, служил вместе, но человек умер четверть века назад. На этой кобыле теперь к нему не подъедешь. Но это «ж-ж-ж» неспроста: Ольга, переглядки. ГСВГ… Нам, главное, их не распугать, тихо надо. Неспроста «ж-ж-ж»…
Сухов удивлённо посмотрел на них обоих, затем ткнул пальцем в монитор:
– Проще пареной репы. Так напишите Рашиду, мол, ищем, где похоронен… Придумайте что-нибудь.
– Разгоним улей, – сказала Ванга. – Неспроста «ж-ж-ж».
– Вот, – заметил Кирилл. – С утра жужжит. Эти ж-ж-ж…
– Это Винни Пух, – сказала Ванга.
– Это значит, ты действительно взяла след, – улыбнулся ей Кирилл. – Когда ты жужжишь. Чуйка начинает работать. Не замечала?
– Я так делаю? – Ванга пожала плечами.
– Квартира Кривошеева, резиновая дура… Но Григорьев, – Сухов щёлкнул языком. – Вспомни, у него алиби: пресс-конференция вместе с Форелью.
– Помню, – заверила его Ванга. – Но я намерена выяснить, кто такой Пиф. Всё оставляет следы. Пока это единственная связь между рукописью Форели и квартирой Кривошеева.
Сухов посмотрел на свою пробковую панель. Пиф умер двадцать пять лет назад. «Крик». Но Ванга всё равно чувствует какую-то связь. Ладно.
– Но теперь-то меня кто-нибудь услышит? – в дверях появился Лев Свиркин. Сухов посмотрел на него в растерянности. – Там опять звонит Форель.
– Ах, чёрт! – выругался Сухов. – Совсем из башки… А почему он звонит вам? У него есть мой мобильный.
– Потому что твой мобильный постоянно занят! – напомнил Свиркин и закатил глаза. – С утра.
– Ну да… Иду. Ванга, поговори с ней, – Сухов кивнул на комнату для допросов. – Должно что-то быть.
– Уже говорю, – Ванга показала ему две чашки кофе на подносе.
– Хорошо, – Сухов усмехнулся, направляясь вслед за Свиркиным. – Значит, неспроста это «ж-ж-ж»?
– Он подтвердил всё, что говорил вчера, – сказал Сухов. – И готов, как он выразился, всё подписать.
– Чего подписать?
– Э-э, видимо, бедняга вчера прилично накидался, – с сочувствием отметил Сухов. – Тяжеловато ему пока.
– Поэтому мы едем к нему? – Ванга застёгивала по пути свою демисезонную куртку. Сухов поймал себя на том, что второй раз за прошедшие сутки думает, что в этом своём вчерашнем платье она была очень… сексуальной. Весьма. Да и сейчас ничего. Изменилась, что ли? Явно не в худшую сторону.
