– Do you accept credit cards? – спросил я с улыбкой.
Она несколько секунд молча смотрела на меня, а потом все стало развиваться стремительно. Блондинка отвесила мне пощечину и начала кричать на языке, который я никогда не слышал, я предположил, что это болгарский. Я все еще ощупывал щеку, когда появились двое вышибал. Это были крупные мужчины в черном. У каждого прозрачная гарнитура на ухе. Кок и третий помощник капитана хохотали во все горло, хватаясь друг за друга. Шлюха сказала что-то вышибалам по-испански, я не расслышал. Она была очень возбуждена, продолжала кричать, потом даже расплакалась. Вышибалы схватили меня, один за руку, другой за голову. Я пытался покрепче упереться ногами, пытался объясниться на испанском и на итальянском, но они были большими и сильными и не слушали объяснений ни на испанском, ни на итальянском. Они вытащили меня на пляж, один дал мне мощную пощечину, заодно заехав по шее. Мне на глаза упала черная завеса, потом ее край засветился белым. Я рухнул на песок. Секунду валялся в полной темноте, потом открыл глаза и увидел ногу, которой второй вышибала пнул меня в живот.
– Maricón, – сказал он и плюнул на землю.
Вышибалы ушли, а я никак не мог снова начать дышать. Слышал, как они смеются, потом появились кок и третий помощник капитана.
– Мадонна, – сказал один.
Я лежал в кровати и думал.
В 6.30 мама начала возиться на кухне. Я предположил, что она готовит кофе. Через четверть часа к ней присоединился отец, и я услышал, как они разговаривают. Голоса обоих звучали хрипло, невнятно после сна.
Я встал, когда услышал звук закрывающейся входной двери – сигнал, что оба ушли на работу. Посмотрел спортивные новости в гостиной. Говорили в том числе о «Наполи», который должен был играть с «Лацио». Потом блок новостей опять запустился с начала, я выключил телевизор и вернулся в комнату. Подумал, что давно не занимался, и первый час, может из-за новизны задачи, хорошо все схватывал, чувствовал оптимизм, чувствовал, что я на верном пути. Оптимизм, который испарился, едва я приступил к тесту.
Была пятница, и ближе к обеду мне позвонила Нина. Я увидел, как ее имя высветилось на экране телефона, но не стал отвечать, решив, что она предложит встретиться. Я немного поразмышлял об этом, и мне стало совершенно ясно – никакой альтернативы нет: или я принимаю всю эту историю с Барселоной и смотрю, во что это выльется, или бросаю Нину. Но бросить ее мне не хватило смелости, телефон перестал звонить, и тогда я перезвонил сам.
– Эй, – сказала она.
– Эй, – ответил я.
– Еще злишься на меня?
– Нет.
– Ты меня еще любишь?
– Да.
– Сильно?
– Слишком сильно.
Она сказала, что должна пойти на виа Толедо, подписать контракт на фильм. Сказала, что мы можем встретиться на остановке у метро в 20.15, раньше она не успеет закончить с делами.
– О’кей, – ответил я.
Когда пришел, то увидел, что она меня уже ждет.
– Что нового? – спросил я.
Она сказала, что все налаживается, она познакомилась с частью съемочной группы, они моего возраста и пригласили нас обоих в бар неподалеку, он в переулке, и там есть «Сприц» за 1 евро. Я согласился, и мы пошли, в переулке было людно, все пили из разноцветных бокалов и болтали. Громкие голоса, отражающиеся от стен домов, напоминали грохот водопада.
Нина указала мне на столик у входа в бар, где сидели трое: женщина и двое парней. Мы подсели к ним и представились. Нина сходила в бар, вернулась с двумя бокалами «Сприца», один себе, другой мне. Насколько я понял, женщина занималась сценографией, у нее были светлые волосы, длинные и густые. Она постоянно царапала ноготь на большом пальце ногтем указательного и успела процарапать целую борозду. Парни не сказали, кем работают, они обсуждали съемки и общих знакомых.
Говорили об одной девушке-психопатке и о парне-извращенце. Потом о фильмах, которые видели, что и почему им в них понравилось. Блондинка попросила меня рассказать о себе. Конкретно о том, чем я занимаюсь. Я пил третий бокал «Сприца».
– Ничем, – ответил я.
– Это неправда, он писатель, – сказала Нина.
– Ничего себе! – воскликнула женщина.
– Это неправда, я не писатель, – возразил я.
Нина решила уточнить и объяснила, что на самом деле я еще ничего не печатал, но пишу… и пытаюсь делать это серьезно.
– Ты просыпаешься утром и пишешь? – спросила меня блондинка, пока я впервые задумался, что Нине за меня стыдно.
– Примерно так, – ответил я.
– Значит, ты писатель.
– Пока что я просто человек без работы.
– Зависит от того, с какой стороны на это посмотреть, – сказала она.
Я ответил, что смотрю со стороны денег, которых у меня нет.
Я выпил еще два бокала «Сприца». Было очень удобно, что коктейль стоил всего 1 евро. Блондинка спросила, кем я работал до того, как стал безработным, спросила, почему я вообще решил пойти в моряки. Я стал подумывать, а не написать ли свою биографию, чтобы потом подарить ей.
Они говорили о других фильмах, были милыми, улыбались. Угощали друг друга выпивкой, если не соглашались, то говорили, что не согласны, но уважают мнение другого. Один из парней свернул косяк и закурил. Косяк пустили по кругу, я отказался, Нина пару раз затянулась. Я подумал, что они такие радушные только потому, что еще не работали вместе, а когда работа закончится, останутся только дикая ярость и желание отомстить.
Мы ушли. Нина поцеловала всех в щеку, я пожал каждому руку. Мы вышли на виа Толедо из переулка, я почувствовал, что пьян, и взял Нину под руку.
– Что скажешь? – спросила она.
Я ответил, что никогда вплоть до этого вечера не думал об этом, но над фильмами работает слишком много народу, чтобы можно было назвать их произведениями искусства. Эти люди просто делают свою работу и больше ничего. Мне показалось, что это верная мысль, и чем больше я об этом думал, тем больше в этом убеждался, особенно вспоминая тех засранцев, с которыми мы пили. Я сказал Нине, что фильм – это больше промышленный продукт, чем произведение искусства, искусство – это написать фильм и представить себе раскадровку.
Она ответила, что не согласна. Привела мне пример с оркестром.
– Первая скрипка не артист?
Я сказал, что нет, артист – это тот, кто написал музыку, в то время как первая скрипка просто исполнитель, человек, который лучше всех умеет играть на своем инструменте.
Нина завелась, но потом я поцеловал ее, а она поцеловала меня.
– Ты был ужасен, тогда, с другими, – сказала она.
– О’кей, – ответил я и продолжил ее целовать.
Небо было светлым, вдали от фонарей можно было даже разглядеть звезды. В Сан Доменико мы встретили Джузеппе и каких-то его друзей.
