– Как ты? – спросила она меня.
– Хорошо, – ответил я.
– Русский мне сказал, что у тебя все еще болит спина.
– Что было-то прошло, – сказал я.
Сара хлопнула Русского по ноге и улыбнулась ему.
Она сказала, что очень устала, потому что на работе выдалась просто невероятная неделя. Повторила слово «невероятная» несколько раз.
– Русский тоже устал, – сказал я, и Русский посмотрел на меня растерянно.
Воцарилась тишина, которую нарушила Сара:
– Вам это хотя бы нравится. У вас есть время заниматься тем, чем хочется. Когда ты работаешь, все по-другому.
Я ответил, что больше всего времени у нас уходит именно на то, чтобы ничего не делать.
– Какие тонкости. – В ее голосе звучало такое самодовольство, как будто я был идиотом и не понимал, о чем говорю.
Сара работала секретаршей в юридической конторе, жила одна, в ужасном доме, и при этом считала свою жизнь какой-то особенной.
Она спросила, что мы будем пить, и встала.
– Я познакомился с женщиной, – сказал я Русскому, когда Сара направилась к барной стойке. – Ее зовут Лола.
– Ее правда так зовут?
– Она сказала, что нет.
Сара поставила мое пиво на стол. Я улыбнулся ей, и она вернулась к стойке.
– Я смотрел матч. Потом вышел покурить и увидел ее. Я пошел за ней, а потом мы разговорились.
– Откуда она? – спросил Русский.
– Она мне не сказала.
– Отлично.
– Но у меня есть номер ее телефона.
– Он наверняка неправильный.
– Нет, правильный.
– Ты не знаешь, как ее зовут, не знаешь, где она живет. И номер наверняка неправильный.
– Говорю тебе – нет.
Мы подняли бокалы и выпили.
– Он познакомился с девушкой, – сказал Русский Саре. – Не знает ни ее имени, ни где она живет, но у него есть номер ее телефона.
– Он неправильный, – сказала Сара.
Я выпил. Встал и вышел из бара. Достал телефон. Каждый гудок, за которым не следовало ответа, был как удар ножом в сердце.
– Алло, – прозвучало наконец в трубке.
– Это я, то есть Аморесано, – сказал я.
– Привет, – ответила она.
– Как дела?
– Занимаюсь.
– Что учишь?
– Материал к экзамену в понедельник. На английском.
– У тебя красивый голос даже по телефону, – сказал я, и она засмеялась.
– Ты ведь позвонил, потому что захотел проверить, дала я тебе правильный номер или нет?
– Не я. Мой друг. Он был уверен, что номер неправильный. Надеюсь, ты с ним никогда не познакомишься.
– А если я уже с ним знакома?
– Это Русский. Если ты знаешь Русского, избегай его.
– О’кей, – ответила она.
– Будешь дальше заниматься?
– Да.
Я сказал ей, что перезвоню завтра, пожелал спокойной ночи. Вернулся в бар.
– Что скажешь? – спросил меня Русский.
– Скажу, что номер правильный.
– Загадочная женщина.
– Загадочная и прекрасная, – уточнил я.
– Родилась любовь. – Сара засмеялась.
– Я только надеюсь, что она богатая, – сказал я ей.
– Если она богатая, ты должен ее немедленно обрюхатить, – заявил Русский.
Я ответил, что с удовольствием обрюхатил бы его, чтобы почувствовать пьянящий восторг от того факта, что живешь на виа Палицци.
– Чтобы отпраздновать, следующий круг выпивки за твой счет, – сказала Сара.
– Мы еще не знаем, богатая она или нет, и мы точно не ждем ребенка, – ответил я.
Мы вышли из бара. Я пил разные сорта пива, как будто это могло помочь увидеть что-то положительное в происходящем здесь и сейчас.
Заказал всем по рюмке водки, потом Русский сделал то же самое, и я почувствовал, что меня тошнит.
– А ты сказал этой Лоле, что ни хрена не делаешь с утра до вечера? – спросила Сара, пока я рассматривал дом, похожий на жертву бомбежки. Мы были на Банки Нуови, на открытом воздухе, и Сара уже захмелела – она вообще быстро напивалась.
Я ответил, что нет, но намекнул ей на свое бедственное положение.
– А она что? – спросила Сара.
– Попросила показать твою фотографию, хочет памятник тебе поставить.
В 4.15 Русский посмотрел на часы и сказал, что мы можем идти. В машине я сидел сзади, чтобы дать возможность им с Сарой поболтать друг с другом. Когда она вышла, я обозвал ее сраной козлихой и открыл окно – на каждом повороте водка все ощутимее плескалась внутри.
– Холодно, закрой, – попросил Русский.
– Сейчас.
– Тебе плохо? – Он посмотрел на меня.
В ответ я подмигнул ему.
На завтрак я съел два магазинных пирожка со сливовой начинкой и выпил глоток свежевыжатого апельсинового сока. Искупался и снова надел пижаму. Поставил телефон на зарядку. Включил ноутбук. Перечитал вступление к рассказу, который начал писать, а потом отложил на время – в этом рассказе шла речь о девочке, у которой умер возлюбленный. Их отношения продвинулись ненамного дальше поцелуев, когда он навсегда покинул этот девственный, как и он сам, мир. Начало мне понравилось, и я написал еще 500 слов. Остановился. Телефон показывал, что зарядился. Я позвонил ей. Наш разговор начался с того, что она спросила:
– Ты правда мне позвонил?
Я напомнил, что уже говорил ей – я не псих.
– Я тебя отвлекаю?
Она сказала, что нет, что она как раз собиралась выйти покурить.
Я услышал шаги, потом звук открывающейся балконной двери и уличный шум. Колесико зажигалки повернулось рядом с телефоном, она затянулась и спросила:
– Что будешь делать сегодня, пока я занимаюсь?
– Буду писать, наверное, у меня рассказ в работе.
– Ты пишешь?
– Пытаюсь.
– Когда я разделаюсь с экзаменом, попрошу тебя прочитать мне этот рассказ, – сказала она.
Я посмотрел на опущенные жалюзи. Снаружи светило солнце, коричневые дома под его лучами казались желтыми.
– Во сколько у тебя в понедельник экзамен? – спросил я.
– А что?
– Мы могли бы встретиться.
– Первое свидание. Может быть, не стоит устраивать его в перерыве между делами?
– А завтра?
