Иными словами, глянуть в интернете, погуглить или спросить соседа – недостаточно.
В целом китайский подход к образованию полностью включает такое представление. Дети находятся в «золотом периоде расширения памяти», как пишут редакторы учебника по чтению для начальных классов, составленного из классических китайских текстов. В 1998 году в ходе одного шанхайского эксперимента выяснилось, что дети в начальных классах, проводившие по двадцать минут в день за зубрежкой классики, уже через год способны прочитать больше иероглифов, у них лучше с усидчивостью и сосредоточенностью. Запоминание важных фактов к тому же учит детей дисциплине, а это неотъемлемая часть изучения китайского языка для младших школьников.
Запоминание наизусть само по себе не ключевой фактор: даже специалисты по конфуцианскому наследию говорят, что великий китайский философ поддерживал пытливость и самостоятельное мышление. Важно и то, что фрагменты данных связаны между собой и доступны: недавнее явление в психологии образования – введение «желательных трудностей» в учебный процесс, которые помогают человеку дольше удерживать знания. Китайцы заучивают основы, цементируют крепкий фундамент для дальнейших знаний и используют оставшееся время, чтобы развить глубокое постижение понятий. Они не усваивают таблицу умножения через проектное обучение, говорит, хмыкая, Андреас Шляйхер, «это трата учебного времени. Возможности стоят очень дорого. Мы многое делаем не очень эффективно».
В детстве я провела много часов, зубря таблицу умножения, периодическую таблицу, алгебраические формулы и тексты моих ролей в школьных пьесах. Любой театральный актер знает, что, когда строки пьесы впечатались в мозг, открываются настоящие эмоции. Более десяти лет прошло после моей поездки в Словению, а я все еще помню, как считать по-словенски до десяти – ena, dve, tri, štiri, pet, šest, sedem…, поскольку мы с Робом несколько часов уделили зубрежке и упражнениям вслух (при содействии пива и каштанового шнапса).
На своем пути запоминания китайских иероглифов Рэйни уже добрался до трехсот.
– Смотри, мама, – сказал он, гордо показывая на стопку карточек. Мы храним их в пустой коробке из-под овсянки и каждые выходные достаем, чтобы поупражняться.
Садимся на десять минут в день – ну ладно, ладно, не каждый день – и вместе на них смотрим. Я переворачиваю карточку, Рэйни произносит. Переворачиваю следующую, он произносит.
大 – большой
小 – маленький
山 – гора
甜 – сладкий
老师 – учитель
В более поздние школьные годы китайцы запоминают первые двадцать элементов таблицы Менделеева, математические формулы и теоремы, исторические факты и многое прочее. Фрагменты классической поэзии и знаменитые тексты тоже значимы: мой отец все еще может прочитать наизусть стихи, которые выучил в начальных классах. Как-то раз я спросила Аманду, какие у нее любимые.
– «Цзин Е Сы», – сказала она, не задумываясь, или «Мысль в тихую ночь» поэта Ли Бо времен династии Тан.
– Можете прочесть? – попросила я. Аманда тут же вскинула взгляд, словно вдохновение низойдет с небес. А затем, очень тихо, посыпались слова. Аманда говорила о ярких лунных лучах, озаряющих спальню, и голова мальчика «поднимается, глядит на луну и вновь опускается с мыслью о доме».
Когда она дочитала, я замерла молча, и посетители кафе, попивавшие латте, растворились в небытии. Аманда помолчала, а затем вновь заговорила, и голос у нее был мягкий, словно она карабкалась по хрупкому лунному лучу.
– Я это стихотворение выучила, когда была еще совсем-совсем маленькой, может, в младших классах. Мы учили его на уроке. Оно такое красивое, и рифма в конце, и луна в небе. Когда смотрю на луну, я думаю о родном городе.
– А какова мораль? – спросила я.
– Это стихотворение учит меня справляться с тоской по дому, – ответила Аманда. – Когда была в Штатах, я много думала об этом тексте.
И через десять лет после того, как выучила это стихотворение, Аманда все еще могла прочесть его наизусть.
И поэтому могла рассуждать о его смыслах и прочувствовать достаточно, чтобы утолить тоску по дому.
Любой китайский школьник так умеет.
А я – нет. Мне по силам вспомнить лишь названия некоторых стихотворений, которые учила в школе, и уж точно не смогу прочесть ни одного из них наизусть от начала и до конца. Более того, некоторые строки стиха не помогают мне утишить эмоциональные бури моей жизни.
В тот миг, сидя напротив Аманды, погрузившейся в сияние луны «Цзин Е Сы», я подумала: «Какая жалость, что я так не могу».
* * *
Я решила рассмотреть и китайский подход к преподаванию. При такой важности, какую видит в образовании этот народ, что ее вожди делают для подготовки тех, кто это образование обеспечивает?
До черта делают, как выясняется. Китайцы считают, что учительство – искусство, которому можно учиться, которое можно совершенствовать, как умение. Существует крепкая традиция видеозаписи занятий, оценки преподавательских методов и приглашений коллег понаблюдать на уроках и поделиться советами. «Бытует мнение, что преподавание можно прямо-таки проанализировать, можно судить о его качестве и предложить соображения, как и что улучшить», – сказал Джеймс Стиглер.
В Китае подготовка учителей встроена в ежедневную школьную жизнь, и подготовка эта – обычно жесткая и зарегулированная. В среднем новый учитель в Шанхае посвящает повышению квалификации около пятидесяти часов в месяц первые три года работы – сверх положенной учительской нагрузки. Далее требования постепенно смягчаются, хотя даже самые старшие учителя все еще посещают по два занятия в месяц и обмениваются идеями с коллегами. Учителей одного и того же профиля объединяют в группы для обмена опытом; происходят и регулярные встречи учителей разных предметов – для обсуждения подходов, а также общих учеников.
Более того, отдельные школы и образовательные комитеты на местах и в районах имеют собственные особые требования к профессиональной подготовке учителей; есть и рекомендации у центрального министерства. В некоторых случаях предполагаются стажировки учителей за рубежом в целях культурного обмена, благодаря которым идеи и учебные программы проникают внутрь и вовне страны. В Восточно-китайском педагогическом университете, одном из лучших педагогических вузов Китая, каждому студенту рекомендуется провести по крайней мере год за границей. Учительница Сун сказала мне, что несколько раз посещала Австралию.
В демократических странах вроде Америки ценится личный выбор, а вот Китай пользуется эффективной возможностью отправить учителя туда, где тот сильнее всего нужен. Самые опытные учителя могут оказаться в самых непростых классах, а бывалые директора – в школах, где нужна высокая квалификация; где требуется дополнительная мотивация – ее предлагают. По другим программам в успешные школы направляют не самых блестящих учителей и там назначают им наставника – своего рода подшефные отношения, там, где это нужно.
