Глава контрольной комиссии в одной шанхайской начальной школе хвастался, что в Китае юридическая степень Барака Обамы не выдержала бы никакой проверки.
– В Китае Обама, возможно, стал бы мэром, но уж никак не президентом, – фыркал Ни, задрав нос к потолку. (Что учитель Ни думает о президенте Трампе, я спрашивать не рискнула.)
Тут-то я и призадумалась. Судя по всему, китайские семьи ценят математику как составляющую китайской культуры – можно было бы сказать, что местное общество наделяет своих членов «наградой за яйцеголовость», а не выписывает за нее штраф, – но что же происходит на школьных занятиях? Насколько сильно различаются китайский и американский подходы к преподаванию математики? Что удастся изучить Рэйни, когда он подрастет, и каков был бы американский вариант? Какой из двух подходов лучше?
Чтобы все прояснить, я решила провести самостоятельное исследование.
В Шанхае учитель Ни пригласил меня навестить начальную школу, в которой работал; нас с ним познакомил один наш общий друг. На следующий год я запланировала посетить школы в Миннесоте, Массачусетсе, Калифорнии и Нью-Йорке, но сосредоточиться решила все же на окрестностях Бостона.
Я решила написать о двух математических классах: один – в школе в центре Шанхая, второй – в сильной школе в Массачусетсе; это даст возможность глянуть на два очень разных подхода к обучению. Конечно, кое-какие особенности культуры и системы означают, что Штаты с Китаем – птицы не одного полета: для начала, китайские школы обычно не встраивают учеников с особыми нуждами, в результате чего детям в пределах одного класса удается учиться с сопоставимой скоростью. Китай к тому же предполагает, что дети будут вылетать из системы на каждом этапе обучения, в то время как Америка гордится тем, что обучает каждого ребенка. (Самый радикальный из недавних американских образовательных подходов называется «Ни один ребенок не оставлен за бортом» и «Каждый учащийся успевает».)
И все же сравнение – полезный метод, сказал мне Джеймз Стиглер у себя в кабинете в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Стиглер – психолог, посвятивший себя изучению образования в разных культурах. «Осмысление зачастую возникает в сравнении, – написал он со своим соавтором Херолдом Стивенсоном в книге «Разрыв в обучении». – Мы не знаем, что это значит – упорно трудиться, пока не увидим, как упорно трудятся другие. Не поймем, чего могут добиться дети, пока не увидим, чего достигли другие дети того же возраста. То же и с культурами».
С ручкой и блокнотом наготове я принялась всматриваться в культуры.
* * *
Начнем с китайской математики.
Весенним будним днем учитель Ни забрал меня от охраняемых ворот своей шанхайской начальной школы. Я почтительно шла в трех шагах позади него вдоль длинного коридора на верхнем этаже главного школьного корпуса. В обширном школьном дворе я заметила несколько сотен учеников, занятых утренней гимнастикой; облаченные в школьную форму дети зеркально воспроизводили движения тренера.
Мы добрались до конца коридора и вошли в класс.
– Здесь у нас семи- и восьмилетки, – произнес Ни, помахивая рукой. Высокий, властный, с привычкой дергать подбородком, чтобы подчеркнуть сказанное, Ни держался с важностью, сообразной его посту.
– Это сильные в математике дети? – спросила я, насчитав в классе тридцать две головы. В Америке эти дети учились бы во втором классе.
– Нет, обычные, – ответил Ни, – средние, по шанхайским меркам. Некоторые родители учили их тому-сему еще до начальной школы, но мы теперь больше даем им играть, пока они маленькие.
Эти слова – «по Белой библии»: так я привыкла называть любые попытки государства сделать образование добрее и мягче по отношению к учащимся, – но я ни на миг не поверила, что эти дети, пока были совсем малышней, безвылазно торчали на игровой площадке. Ученики сидели на серых металлических складных стульях в группах по шесть и восемь вокруг прямоугольных деревянных парт и оживленно болтали. У каждой парты был стеклянный «фартук», и я разглядела аккуратные коленки, ступни на полу. На всех детях были красные галстучки в полоску – опознавательный признак китайского школьника. Обстановка – типичная для традиционной китайской школы: уложенные плиткой или цементом холодные полы, голые стены – если не считать красно-желтого китайского флага в рамке. Для американца, привыкшего к пестрым, застеленным ковровым покрытием классам китайский вариант напоминал пустой морозильник с запертой дверцей.
Мы с учителем Ни уселись в конце длинной узкой комнаты, помощница положила мне на колени планшет «Самсунг».
– На этом занятии пригодится, – сказала она.
В девять ноль-ноль в класс вошел старший учитель, и все тут же затихли. Девочка за второй партой вскочила со стула.
– Раз! Два! Три! – возопила она, кивая вместе с каждым выкриком. – Читаем двенадцатый текст «Си Ху Мин Ди». «Над Западным над озером ветвями машут ивы…» НА СТАРТ, МАРШ!
Хор детских голосов эхом начал речитатив, шустро выкрикивая слова известного китайского стихотворения. А затем без всяких проволочек:
– Начнем урок, – объявила учительница Чжоу, стройная женщина, замершая перед классом.
– Встать! – рявкнула девочка-вожак.
Тридцать один стул скрипнул по полу, ученики вылезали из-за парт. Прилив чернявых макушек.
– Доброе утро, ученики! – сказала учительница, обращаясь к классу.
Ученики ответили, а затем обратились ко мне и учителю Ни:
– Доброе утро всем учителям!
Я возилась с планшетом, и это внимание к моей персоне оказалось неожиданным. Поневоле я нахохлилась на стуле.
– Прошу садиться, – сказала учительница Чжоу, поворачиваясь к доске. – Вчера мы посмотрели видеоролик, в котором нам рассказали о квадратных числах. Сейчас я попрошу вас возвести в квадрат какое-нибудь число при помощи точек, справитесь?
– Справимся! – хором ответили дети.
– Начнем! – объявила учительница. Тридцать две головы склонились к тридцати двум планшетам, и я отсчитала восемьдесят секунд тишины. Затем учительница резко хлопнула в ладоши, трижды. – Раз! Два! Три! – рявкнула она.
– Сели ровно! – запищали ученики, выпрямляя спины, словно кол проглотили.
– Смотрим на экран, – велела учительница Чжоу, и тридцать две головы повернулись к экрану на передней стене класса. Чжоу нажала на кнопку, и на сетке образовалось несколько черных точек. Мой «Самсунг» проделал то же самое.
– Ученик номер два! Встань! – приказала учительница Чжоу. В «Сун Цин Лин», подумала я, воспитанников тоже часто вызывали по номеру, а не по имени.
Отвечать на вопрос встал мальчик.
– Я возвел в квадрат четыре.
Тут Чжоу принялась с пулеметной скоростью задавать вопросы, ответы полетели, как пинг-понговые подачи по столу.
– И что получилось?
